Хорошо быть тихоней - [40]

Я бы рассказал тебе, как провёл день Пасхи с семьёй, но я тебе уже рассказывал о Дне благодарения и Рождестве, а эти праздники не так уж и различаются.

Разве что папа получил прибавку к зарплате, а мама — нет, потому что за работу по дому ей не платят, а сестра перестала читать про самооценку, потому что познакомилась с новым парнем.

Брат приехал домой, но когда я спросил его, прочитала ли его девушка моё сочинение по «Уолдену», он ответил «нет», потому что она порвала с ним, когда узнала, что он ей изменяет. Это случилось некоторое время назад. Тогда я спросил, прочитал ли он его сам, но он ответил, что не прочитал, потому что был слишком занят. Он сказал, что постарается прочитать моё сочинение на каникулах. Пока что не прочитал.

Тогда я поехал навестить тётю Хелен, и впервые это мне не помогло. Я даже пытался следовать собственному плану и вспомнить приятные моменты моей последней прекрасной недели, но и это не сработало.

Знаю, я сам во всём виноват. Знаю, я заслужил это. Я бы отдал всё, чтобы только не чувствовать себя так. Я бы отдал всё, чтобы у всех всё снова стало хорошо. И чтобы не встречаться с психиатром, который объясняет мне, что такое «пассивно-агрессивное» поведение. И чтобы не принимать таблетки, которые он мне выписывает, и которые папа считает слишком дорогими. И чтобы не обсуждать с ним плохие воспоминания. И не тосковать по плохим вещам.

Я только хочу, чтобы Бог, или родители, или Сэм, или сестра, или хоть кто-нибудь просто сказал мне, что со мной не так. Просто сказал, как мне измениться в нужную сторону. Чтобы всё это прекратилось. Исчезло. Я знаю, что это неправильно, ведь это только моя ответственность, и знаю, что всё ещё больше испортится, не успев стать лучше, как говорит мой психиатр, но это «испортится» для меня слишком.

Я неделю ни с кем не разговаривал и, наконец, позвонил Бобу. Я понимаю, что не стоило, но я не знал, что ещё делать. Я спросил, нет ли у него чего-то, что я мог бы купить. Он сказал, что у него осталась четверть унции травки. И я купил её на свои деньги с Пасхи.

С тех пор я курю её без остановки.

С любовью, Чарли.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

29 апреля 1992

Дорогой друг,

Я хотел бы сообщить, что всё налаживается, но, к сожалению, это не так. Мне трудно, потому что мы снова вернулись в школу, и я не могу ходить в те места, куда ходил раньше. И всё не может быть по-прежнему. А я пока не был готов прощаться.

Если честно, то я всего избегаю. Я хожу по школьным коридорам и смотрю на людей. Я смотрю на учителей и удивляюсь, почему они здесь. Любят ли они свою работу. Или нас. Интересно, насколько умны они были, когда им было пятнадцать? Не в плохом смысле. Просто любопытно. Это всё равно, что смотреть на студентов и думать, кому из них разбили сердце, как они справились с тремя экзаменами и эссе по книге. Или задумываться о том, кто разбил им сердце. И почему. Тем более, я знаю, что если бы они ходили в другую школу, то тот, которому разбили сердце, в любом случае пострадал бы от любовных проблем, пусть даже и с другим человеком. Так почему же это настолько личное? И если бы я ходил в другую школу, я бы не знал ни Сэм, ни Патрика, ни Мэри Элизабет, ни кого-либо ещё, кроме своей семьи.

Я могу рассказать тебе об одном случае. В последнее время я хожу в торговый центр. Эти пару недель я бывал там каждый день, пытаясь выяснить, зачем люди туда ходят. Это что-то вроде моего личного исследования.

Там был маленький мальчик. Примерно четырёх лет. Я не уверен. Он сильно плакал и звал свою маму. Скорее всего, он потерялся. Тогда я увидел паренька постарше, которому было примерно семнадцать. Думаю, он ходит в другую школу, потому что раньше я его не видел. Так или иначе, паренёк постарше был похож на хулигана в этой кожаной куртке и с длинными волосами. Он подошёл к мальчику и спросил его имя. Маленький мальчик ответил и перестал плакать. Затем паренёк ушёл вместе с ним. Минуту спустя я услышал, как по внутренней связи обратились к маме мальчика и объявили, что он находится у справочного бюро. Я подошёл к справочному бюро, дабы узнать, что произойдёт. Думаю, мама искала его довольно долго, потому что она подбежала к справочному бюро и, когда увидела маленького мальчика, начала плакать. Она крепко взяла его за руку и сказала, чтобы он больше никогда не убегал. Потом она поблагодарила паренька, а тот ответил:

— В следующий раз следите за ним лучше, чёрт возьми.

Сказав это, он ушёл.

Мужчина с усами в справочном бюро онемел. Как и мать мальчика. Мальчик вытер нос, посмотрел на свою маму и сказал:

— Картошка фри.

Мама взглянула на него, кивнула, и они ушли. Я последовал за ними. Они зашли в кафе быстрого питания и заказали картофель фри. Мальчик улыбался и весь измазался кетчупом. Мама вытирала его лицо между затяжками сигареты. Я продолжал смотреть на мать, пытаясь представить, как она выглядела в молодости. Была ли она замужем. Был ли её ребёнок случайным или запланированным. И есть ли какая-то разница.

Я увидел там и других людей. Одиноко сидели мужчины в возрасте. Молодые девушки с голубыми тенями на веках и неправильным прикусом. Маленькие дети, которые выглядели уставшими. Их отцы в красивых пальто выглядели ещё более уставшими. Молодые ребята работали за прилавками и делали это без особого энтузиазма. Кассовые аппараты открывались и закрывались. Люди продолжали платить деньги и получать сдачу. И всё это тревожило меня.