Хороший ученик - [39]

— Ты тоже так думаешь?

Мэй похлопала меня по плечу и отправилась на кухню, а Тао рассмеялась.

— Ничего смешного! — возмущенно воскликнула Ин. — Я заберу ее с собой и выпущу.

— Между прочим, это подарок твоей маме, — заметил я.

— Пусть берет, — крикнула Мэй. — И освободите кто‑нибудь стол!

Тао отложила книгу и взмахнула палочкой; недовольная Ин отправилась на кухню.

Хоть я и сказал Макгонагалл, что Тао — папина дочка, мы не так уж походили друг на друга. В отличие от меня, Тао никогда ни во что не лезла сгоряча, была отличницей и если что‑то затевала, то непременно просчитывала заранее все возможные варианты развития событий. Однако она, как и я в свое время, была жадной до знаний и очень упрямой. Ребенком она принимала меня безоговорочно; мои слова служили для нее истиной в последней инстанции, и хотя сперва это было приятно, позже я понял, чем может грозить такая зависимость, и перестал давать ей однозначные ответы, стараясь научить думать, анализировать и решать самостоятельно. В отличие от сестры, Ин никогда в этом не нуждалась. Она была ближе к Мэй, но в ней я видел себя, только еще радикальнее.

Ин всегда все делала по–своему, и на первый взгляд для нее не существовало авторитетов. Она стремилась все испытать на практике — даже правда ли, что "ток бьется". Единственное, что ее увлекало, это биология, и в школе она отдавала ей все свое время и силы. В тринадцать она прониклась духом радикальных экологических организаций, и с того момента жизнь Мэй (и моя) оказалась неразрывно связана с полицией. Ин участвовала во всех акциях экологов Дахура, будь они направлены на защиту какой‑нибудь мелкой рыбешки в амазонских болотах или против опытов на животных в лабораториях дахурских институтов. Полиция приводила ее домой или просила нас забрать бунтарку из участка. Можно было только радоваться, что работа Мэй никак не связана с животными, иначе ей пришлось бы несладко — как, например, мне.

— Сколько людей ты убил на этот раз? — Подобной фразой Ин встречала меня в дни своего пацифизма. — Вы уничтожаете самобытную культуру таких‑то племен! Вы хотите насадить свой порядок, чтобы они колдовали только по–вашему! Вы ставите Сети, чтобы контролировать тех, кто вам сопротивляется!..

Первые годы я пытался спорить и объяснять, чем именно мы занимаемся в Африке, что у нас нет задачи кого‑то убивать — только поймать и доставить в суд или в тюрьму. Но говорить об этом оказалось бесполезно. Ин меня не слышала — истинными ей казались слова товарищей по борьбе, продвигавшим такую точку зрения на Легион. Поэтому однажды, когда она вновь завела старую песню, я предложил ей съездить на месяц в Конго, где служил в то время.

— Поехали, — сказал я. — Посмотришь на все своими глазами, узнаешь, как там на самом деле, а не со слов твоих друзей, которые понятия не имеют, о чем говорят.

— Ты это специально! Ты знаешь, что такое невозможно! — огрызнулась Ин. — Я гражданское лицо и еще учусь в школе!

— В городе надо мной нет начальства, и я без проблем оформлю тебя своим помощником. Конечно, внешность придется изменить — могут возникнуть проблемы с местным населением, которое ты так любишь, — но пока ты со мной, все будет в порядке.

Ин вопросительно посмотрела на мать. Разговор проходил в гостиной, в присутствии Мэй. Тао, к счастью, не было, иначе она бы потребовала, чтобы я взял и ее.

— И что, ты отпустишь меня в Африку? — недоверчиво спросила Ин. Мэй пожала плечами:

— По части безопасности я твоему отцу доверяю. Со школой договорюсь. Так что да, на месяц я тебя отпущу.

— Ты специально это обещаешь… — повторила Ин, обернувшись ко мне.

— Да, специально, — перебил я ее, — потому что мне надоела твоя демагогия. Когда кто‑то в твоем присутствии говорит глупости о животных, ты сразу встаешь на дыбы, потому что ты об этом все знаешь, а тот человек — профан, и лучше бы он молчал. Но когда ты ведешь себя подобно этому профану, рассуждая о том, о чем не имеешь ни малейшего представления, то почему‑то считаешь себя правой. Я предлагаю тебе лично посмотреть на все, чем я занимаюсь, и когда в следующий раз ты начнешь меня в чем‑то обвинять, то хотя бы не будешь голословной.

Я был почти уверен, что она скажет "да", и через неделю я вернусь в часть не один. Но вместо этого Ин рассердилась, обиделась и ушла в свою комнату, заперевшись до утра. В тот вечер меня постигло разочарование. Хотя Тао была "папина дочка", именно Ин казалась мне наследницей нашего с Мэй воинственного духа. На поверку все оказалось иначе. Я был настолько огорчен, что Мэй это заметила и тем же вечером спросила:

— Ты действительно собирался взять ее в Конго?

— А ты сомневалась, что я на это способен? Зачем тогда поддерживала?

— Я знала, что она откажется. — Мэй слегка улыбнулась. — Ты воспринимаешь ее поведение слишком серьезно, потому что вы редко видитесь. А я вижу ее каждый день и понимаю, что Ин хочется бунтовать, но бунтовать безопасно. Она подросток. Ей не нужна правда, ей нужен адреналин и протест. Скоро она перебесится и займется своей биологией.

Я пробормотал:

— Тао бы сразу согласилась.

— Если бы Тао вздумала отправиться в Африку, она бы всё спланировала и всё сделала сама, — ответила Мэй. — И вообще, — она посмотрела на меня неодобрительно. — Закрываем тему наших детей на войне. Достаточно того, что ты пропадаешь там месяцами.