— С фронту…
— По делу-то не видно, что с фронту. Все долго молчали, подозрительно поглядывая на рваную шинель.
— Ну, а насчет денег как?
— Насчет каких?..
— Да опять же полковых? — .
Солдат с хлястиком некоторое время молчал.
— Деньги не тронули, — сказал он наконец, — потому деньги — это государственное.
— Кто это вам сказал?.. — быстро спросил высокий солдат.
На него все оглянулись и ждали.
— Кто сказал… комитетчики.
— Нет, это значит, не государственное, а что как вы есть ослы, дураки, лукошки, то и везите себе винтики, а они это государственное себе повезут.
— Чтоб легче было!..
— Вот-вот.
— То все было народное, а как до денег дошли, так сразу изделалось государственное, — заговорило несколько голосов.
— Они думают, что ежели залез в комитет, так греби один, а людям не надо.
— С винтиками обойдутся… — сказал солдат, резавший краюшку хлеба.
Солдат, хваливший свой комитет, стоял озадаченный, как бы плохо понимая, и только оглядывался во все стороны на говоривших.
— Околпачили здорово… — сказал кто-то.
— Дуракам-то, видно, кого ни выбери, все равно один толк, — сказал солдат в стеганой куртке, — остолопов выбрали, добро промеж пальцев пропустили, по винтикам, а на умных наскочили — эти околпачили.
— А ведь и то чтой-то промахнулись… — сказал наконец солдатик, хваливший комитет. — Ну да подожди, в третий раз поеду, тогда уж…
Но его уже никто не слушал.
— Во, во! — закричал солдат в стеганой куртке, что-то увидев в окно.
Все оглянулись и сдвинулись у окна. Из товарного поезда, стоявшего на втором пути у станции, вылезали солдаты и тащили, шатаясь от тяжести, огромные мешки.
Высокий солдат до половины высунулся в окно и крикнул:
— Откедова везете?
— С западного… — донеслось оттуда.
— Без комитета делили?
— Без комитета.
— Вот это я понимаю! А то жди — хороший он попадется либо нет, а тут уж без ошибки.
1918
