Хорошие жены - [7]

А теперь, когда младшие девочки стоят вместе, завершая свой нехитрый туалет, самое удобное время рассказать о тех переменах, что произошли в их внешности за прошедшие три года, поскольку именно сейчас все три выглядят как нельзя лучше.

Джо стала гораздо менее угловатой и научилась двигаться легко, если не грациозно. Вьющиеся волосы снова отросли и свернуты в тяжелое кольцо, которое выглядит более привлекательно на маленькой головке, венчающей высокую фигуру, чем прежние короткие завитки. На ее смуглых щеках свежий румянец, в глазах теплый блеск, а с ее острого языка сегодня слетают только нежные слова.

Бесс стала тоньше, бледнее и даже еще тише, чем прежде, а красивые добрые глаза кажутся больше, но в них часто мелькает выражение, огорчающее тех, кто смотрит на нее, хоть это выражение само по себе и не печальное. Оно – печать страдания, переносимого с трогательным терпением, но Бесс редко жалуется и всегда говорит с надеждой, что «скоро ей будет лучше».

Эми по праву считается «красой семьи»: в шестнадцать лет у нее вид и манеры взрослой женщины – не красавицы, но обладающей неуловимым очарованием, которое называется изяществом. Его замечаешь в линиях фигуры, в форме и движениях рук, в том, как ложатся складки ее платья и золотые локоны, – все, не поддающееся определению, но гармоничное и столь же привлекательное для многих, как и сама красота… Нос по-прежнему досаждал Эми, так как было ясно, что он уже никогда не станет греческим; огорчал ее и рот, слишком широкий, и острый подбородок. Эти черты, нарушавшие все каноны красоты, придавали неповторимость всему ее лицу, но она не догадывалась об этом и пыталась утешиться своим прекрасным цветом лица, ярко-голубыми глазами и роскошными, золотистыми и необыкновенно густыми кудрями.

Все три были одеты в костюмы из тонкой серебристо-серой ткани (их лучшие летние наряды), в волосах и на груди красовались красные розы; и все три выглядели именно такими, какими себя чувствовали, – девочками со свежими лицами и счастливыми сердцами, отвлекшимися на время от повседневных дел своего полного трудов и забот существования, чтобы прочесть задумчивыми и мечтательными глазами чудеснейшую главу романа женской жизни.

Предстояло обойтись без формальностей и соблюдения строгостей этикета, все должно было быть как можно более просто, естественно и по-домашнему, так что появившаяся на пороге тетя Марч была шокирована, увидев, что сама невеста бегом спускается вниз по лестнице, чтобы приветствовать гостью; что жених прикрепляет над дверью упавшую цветочную гирлянду, а на лестнице мелькнула фигура отца-священника, шагающего наверх с серьезной миной и бутылкой вина в каждой руке.

– Да что же это такое! – воскликнула старая дама, заняв отведенное для нее почетное место и расправляя с сильным шелестом складки своего бледно-лилового муарового платья. – Тебя никто не должен видеть вплоть до самой последней минуты, детка.

– Моя свадьба не спектакль, тетя, и те, кто придет сюда, придут не за тем, чтобы разглядывать меня, критиковать мое платье и подсчитывать, сколько стоил мой свадебный завтрак. Я слишком счастлива, чтобы меня заботило, что говорят и думают о моей свадьбе, и я собираюсь сделать ее такой, какой хочу… Джон, дорогой, сейчас я подам тебе молоток. – И Мег исчезла в передней, чтобы помочь «этому Бруку» в его в высшей степени неуместном занятии.

Мистер Брук даже не сказал «спасибо», но, наклонившись, чтобы взять неромантичный инструмент, поцеловал свою прелестную невесту за створчатой дверью с таким видом, что тетя Марч поспешила вынуть носовой платок, чтобы вытереть слезы, неожиданно навернувшиеся на ее колючие старые глаза.

Послышался шум, крик и смех Лори, сопровождавшийся нарушающим все приличия восклицанием:

– Юпитер Аммон![7] Джо опять опрокинула пирог!

Все это вызвало суматоху, которая едва улеглась, когда в дом прибыла толпа кузин и «гости начались», как обычно говорила в детстве Бесс.

– Не позволяй этому юному гиганту подходить близко ко мне: он досаждает мне хуже комаров, – шепнула на ухо Эми тетя Марч, когда комнаты заполнились гостями, над которыми возвышалась коротко остриженная черная голова Лори.

– Он обещал вести себя очень хорошо сегодня и способен быть совершенно очаровательным, когда захочет, – ответила Эми и ускользнула, чтобы предупредить Геркулеса[8] о необходимости держаться подальше от дракона, но это предупреждение привело к тому, что юный герой принялся преследовать старую даму с такой самоотверженностью, что привел ее в полнейшее смятение.

Не было никакой свадебной процессии, но, когда мистер Марч и юная пара заняли свои места под цветочными гирляндами, в комнате внезапно воцарилось молчание. Мать и сестры толпились рядом, словно не желая расставаться с Мег; голос отца не раз прерывался от волнения, что, впрочем, лишь делало службу еще более красивой и торжественной; рука жениха заметно дрожала, и его ответов было почти не слышно, но Мег взглянула прямо в глаза мужа и сказала «да» с такой нежной доверчивостью в лице и голосе, что сердце матери дрогнуло от радости, а тетя Марч всхлипнула вслух.