Хорошие жены - [106]
Это учебное заведение так и не стало модной школой, а профессор не нажил богатства, но оно стало тем, чем и хотела сделать его Джо, – счастливым родным домом для мальчиков, которые нуждаются в воспитании, заботе, доброте. Вскоре все комнаты в доме были заполнены учениками; каждый маленький участок в саду имел своего владельца, скотный двор и сарай превратились в настоящий зверинец, так как было разрешено держать домашних животных; и три раза в день Джо улыбалась своему Фридриху, сидя во главе длинного стола, с обеих сторон которого тянулись ряды веселых юных лиц, поворачивавшихся к ней с признательными взглядами, доверительными речами и благодарностью в сердцах, полных любви к «маме Баэр». Теперь ей хватало мальчиков, и она никогда не уставала от них, хотя они отнюдь не были ангелами и некоторые из них доставляли много забот и тревог профессору и профессорше. Но ее вера в доброту, место для которой есть в сердце самого непослушного, дерзкого, больше всех досаждающего маленького беспризорника, давала ей терпение и умение, а со временем приносила успех, так как ни один смертный мальчик не мог устоять против «папы Баэра», сияющего доброжелательной улыбкой, точно солнце, и «мамы Баэр», прощающей любого до семижды семидесяти раз. Дружба мальчиков была очень дорога Джо – их замечательные порывы, надежды, планы, их забавные или трогательные секреты и признания, их покаянное шмыганье носом и шепот после проступков и даже их неудачи делали ее мальчиков только еще дороже для нее. Здесь были несообразительные и застенчивые, безвольные и необузданные, картавые и заики, один или два хромых и веселый маленький квартерон[156], которого не брали ни в одну другую школу, но охотно приняли в «Баэр-гарден», хотя некоторые люди предсказывали, что это приведет к краху учебного заведения.
Да, Джо была очень счастлива там, несмотря на тяжелую работу, множество тревог и постоянный шум и гам. Она всей душой наслаждалась своей жизнью, а восхищение ее мальчиков приносило ей больше удовлетворения, чем любые похвалы остального мира, и теперь она не рассказывала сочиненных ею историй никому, кроме толпы ее восторженных сторонников и почитателей. Шли годы, и у нее появились два своих собственных мальчика, что дополнило ее счастье, – Роб, названный так в честь дедушки, и Тедди, беспечный малыш, который, казалось, унаследовал папин жизнерадостный характер и мамин деятельный дух. Как они умудрились остаться в живых и вырасти в этом водовороте мальчиков, оставалось тайной для их бабушки и тетей, но они росли и цвели, как одуванчики весной, а их грубоватые няни любили их и верно им служили.
В Пламфильде отмечали великое множество праздников, и самым замечательным из них был ежегодный сбор яблок, когда Марчи, Лоренсы, Бруки и Баэры собирались в полном составе и посвящали весь день этому событию. Один из таких благодатных праздников состоялся на пятый год после свадьбы Джо – в теплый, солнечный октябрьский день, когда воздух был полон бодрящей свежести, которая поднимала настроение и заставляла кровь веселей бежать в жилах. Старый сад стоял в праздничном наряде: золотарник и астры окаймляли покрытые мхом стены; в сухой траве весело скакали кузнечики, а сверчки стрекотали, словно сказочные дудочники на пиру; белки тоже были заняты сбором своего маленького урожая; птицы щебетали свои прощальные песни в зарослях ольхи у дорожки, и каждое дерево было готово обрушить вниз град красных или желтых яблок, как только его потрясут. Все были там; все смеялись и пели, карабкались вверх и сваливались вниз, все утверждали, что не было еще такого замечательного дня и такой веселой компании, чтобы так радоваться; и все предавались простым удовольствиям этого дня так вольно и открыто, словно не было в мире таких вещей, как забота или горе.
Мистер Марч безмятежно разгуливал с мистером Лоренсом, цитируя Тассера, Коули и Колумеллу[157] и наслаждаясь «пьянящим соком яблок спелых». Профессор устремлялся, словно отважный немецкий рыцарь, с шестом вместо пики в проходы между рядами деревьев, возглавляя мальчиков, образовавших нечто вроде пожарной команды с лестницами и баграми и совершавших чудеса акробатики на земле и на деревьях. Лори всецело посвятил себя малышам: катал в большой корзине свою дочку, поднимал Дейзи наверх к птичьим гнездам и следил за безрассудно смелым Робом, чтобы тот не сломал себе шею. Миссис Марч и Мег сидели между грудами яблок, как две Помоны[158], сортируя плоды, которые все прибывали и прибывали, в то время как Эми с прекрасным, по-матерински ласковым выражением лица делала наброски разных групп участников праздника и приглядывала за одним бледным пареньком, который сидел, положив рядом маленький костыль и восторженно глядя на нее.
Джо в тот день была целиком в своей стихии и носилась повсюду с подвернутым подолом, со шляпой, которая была где угодно, но только не на голове, и с малышом под мышкой, готовая к любым происшествиям, какие только могли произойти. Маленький Тедди был, казалось, неуязвим для любых опасностей, так как с ним никогда ничего не случалось, и Джо не испытывала ни малейшей тревоги, когда его втаскивал на дерево один мальчуган, или катал на спине другой, или кормил зелеными яблоками потакающий ему папа, пребывавший во власти немецкой иллюзии, что дети могут переварить что угодно, от квашеной капусты до пуговиц, гвоздей и их собственных маленьких ботинок. Она знала, что Тедди опять появится в положенное время, невредимый и румяный, грязный и безмятежный, и она всегда была рада получить его обратно, так как нежно любила своих малышей.
