Хорошие люди - [56]

Поезд приближался к Узбекистану — и менялся ландшафт. Степи исчезли, уступили свое место возделанным плантациям, на которых женщины в ярких платьях и косынках убирали хлопок. Станислав с возрастающим интересом вглядывался в эти новые для него картины, в то же время то и дело ловя себя на мысли, что видел уже все это: и хлопковые плантации, и арыки, и корявистые тутовые деревья, и площадки, на которых навалены белые горы хлопка. Потом Станислав вспомнил, что видел он все это на фотокарточках в семейном альбоме. Отец долго жил в Таджикистане, и этот период был очень хорошо отражен в фотографиях; особенно много снимался отец в те годы, которые он провел в Сталинабаде[1]. Отец фотографировался на улицах таджикской столицы, на берегу горной реки и в урюковых садах, в заводском цеху и на полях — с фартуком, полным хлопка.

На снимках в альбоме Станислав видел Таджикистан, но, познакомившись с Узбекистаном, испытал примерно такие же чувства, какие появляются при встрече с хорошим и старым другом.

Станислав начал служить в одном из южных уголков Узбекистана, куда можно было добраться только автобусом. Полторы тысячи метров над уровнем моря давали о себе знать, но уже через месяц Станислав почти полностью акклиматизировался. «Ничего страшного…» Городок, в котором располагался учебный пункт, не претендовал на широкую известность в республике. В районе не возделывался хлопок или рис; здесь не было больших животноводческих комплексов; в городе не добывали руду, не варили сталь, не производили мощную технику. Но зато горы, у подножия которых расположился город, высоко ценились любителями лыжного спорта и многочисленными туристами.

Правда, ничего этого Станислав не знал. Шесть месяцев он провел на учебном пункте, где молодых солдат обучали военным дисциплинам и владению оружием… «Примете присягу, — говорил новобранцам старшина, — тогда и разъедетесь по подразделениям…»

Станиславу казалось: старшина Соколов невзлюбил его. Трудно сказать, с какого дня это началось. Может быть, с того момента, когда Станислав встал в строй с неподшитым воротничком и на вопрос старшины: «Почему рядовой Вахтомин нарушает устав?», спокойно… пожал плечами. Или все это началось тогда, когда Станислав впервые на целых два, а то и три метра отстал от колонны во время утренней пробежки и снова игнорировал приказ старшины «подтянуться»?..

Старшина Соколов строен и худощав. Круглые глаза суровы и подозрительны. На другое же утро после того, как молодые солдаты прибыли в часть, Соколов, построив их в шеренгу, внимательно вглядываясь в лицо каждого, спрашивал:

— Рядовой…

И призывник должен был отвечать:

— Иванов!.. Петров!.. Сидоров!..

После знакомства старшина Соколов произнес речь:

— Прошу слушать меня внимательно, товарищи рядовые бойцы! Прежде всего договоримся о том, что вы все свои гражданские привычки сию минуту, не сходя с этого места, забудете раз и навсегда. Подъем — в шесть часов, по выходным — в семь. Зарядка, туалет, завтрак. Поить парным молоком и кормить яйцами всмятку вас здесь никто не будет. Курить разрешается только в специально отведенных местах. По территории городка не шататься, здесь не парк культуры и отдыха. По городку разрешается передвигаться строевым шагом или бегом. Дисциплина — это главное. Без дисциплины нет солдата! Солдат должен быть подтянутым и чисто выбритым; сапоги должны блестеть, как… Если увижу тусклую и, не дай бог, оборванную пуговицу, — наряд вне очереди!

И началось. Подъем, зарядка, завтрак, учебные занятия на плацу, классные занятия, личный час, отбой.

Станислав голодал.

Он не мог бы похвастать тем, что на «гражданке» наедался до отвала, но сейчас мечтал о жареной картошке с салом.

Утренних каши и чая ненадолго хватало для того, чтобы не думать о еде. В обед им давали огненный суп, и Станислав в первые дни не мог вовремя справиться с ним: обжигаясь, он глотал борщ или лапшу. Он не успевал приступить ко второму блюду, как следовала команда: «Встать! Выходи строиться!» Пришлось приспосабливаться. Быстро разделавшись с мясом из супа, Станислав принимался за второе, запивал его горячим чаем и только после этого начинал есть «горячее». Теперь не нужно было сильно спешить. Не беда, если суп останется недоеденным…

В свободное время Станислав читал, писал письма, гонял футбольный мяч — отделение на отделение, но свободного времени было очень мало. Почти полчаса рядовой Вахтомин пришивал воротничок, еще полчаса, уходило у него на писание писем, и уже не оставалось времени на то, чтобы успеть почистить пуговицы и пряжку ремня. Но вся эта солдатская жизнь — ранние подъемы, строевая подготовка, учебные тревоги, стрельбы, — вся эта жизнь казалась Станиславу никому не нужной игрой в солдатиков. Где-то кто-то делал большое и нужное дело, где-то кто-то по-настоящему защищал Отечество, а он, Станислав Вахтомин, и сотня таких, как он, молодых солдат, играют в войну и делают при этом умную мину.

— Товарищ старшина, разрешите обратиться?

— Обращайтесь.

— Товарищ старшина, какую пользу приносит наш учебный пункт стране?

— Что за идиотский вопрос, рядовой Вахтомин! Если бы вы, не спали на политзанятиях, вы бы знали… Рядовой Кривошеев!