Хорошие люди - [5]

— Заведу вот… С получки… Да только нельзя тебе радио, вон и доктора говорят, что тебе вредно волноваться. А докторов надо слушать, они неправильного не посоветуют… — Отец топтался около постели матери, не зная, куда деть руки, бросал взгляд в окно, по привычке осматривал комнату, находил много такого, за что в другое время он бы учинил разнос, но сейчас молчал.

— Выздоравливай, Александра. Мы все ждем — и матушка, и Стасик; и Юрий, и я… — Он наклонялся, легонько целовал ее в щеку и медленно шел к дверям, тяжело вздыхая.

Теперь все это осталось позади, и если в долгие зимние дни Станислав часто впадал в меланхолию, то сейчас, когда расцвела земля, когда отец предоставил вдруг сыновьям полную свободу действий, настроение у Станислава было если не радостное, то вполне пригодное для того, чтобы беззаботно смеяться шуткам товарищей, гонять мяч на школьном стадионе или на задах деревни, за поскотиной, и не думать о том, что дома ждет раздражительный отец, который заготовил для сыновей очередную лекцию на тему о призвании советского человека, о его обязанности выполнять долг перед обществом.

Правда, отец редко когда появлялся в доме вечерами; с некоторых пор он начал пропадать где-то до глубокой ночи. У него появились, как он сам объяснил, очень важные дела. Но утром, когда Станислав и Юрка пробуждались, голос отца по-прежнему звучал в комнатах, как ни в чем не бывало, только теперь он был менее раздражительным, чем обычно; отец ходил по комнатам, громко разговаривал с «матушкой» о различных пустяках, в том числе и о таком:

— Двадцать тысяч, матушка, на дороге не валяются. За такую громаду денег я могу кое-что получше приобрести.

— Так ведь я чего и говорю-то, — слышался голос бабушки Варвары. — Как бы знать, где упасть, можно было б и соломки подложить. В том районе, люди говорят, консервный завод строить собираются…

— Правильно говорят люди, — соглашался отец. — Потому-то и жалко такую уйму денег ухлопать на этот дом…

Воцарилось молчание, послышался вздох, а потом бабка Варвара с неудовольствием сказала:

— Как хочешь, Клавдий. Твоя жизнь, тебе и решать об ней. А я какая советчица? Так, сбоку припека.

— Ты, матушка, обиды свои брось, — опять же после паузы сказал отец, — я к тебе обращаюсь, как к опытному человеку. Я же хочу сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы…

Весна в этом году хоть и задержалась, была щедрой на количество солнечных дней — ярких и очень теплых. В свободное время Станислав и Юрка уходили за деревню и до наступления темноты гоняли мяч. Белобрысый Юрка, хоть и мечтал стать бегуном на длинные дистанции и совсем не мечтал о футболе, с удовольствием принимал участие в игре. Юрка говорил: все равно же приходятся бегать, правда? С мячом или без мяча, лишь бы бегать… Станислав же с некоторых пор бредил футболом.

Весна приносила с собой много радостей, а когда Станислав сдал за восьмой класс все экзамены, он был почти счастлив, потому что теперь у него появилось очень много времени для того, «чтобы оттачивать свое мастерство». Станислав любил футбол, хоть и не любил много бегать. Он считал (и всем доказывал это), что носиться по полю, как угорелый, совсем не обязательно. Своим сверстникам он втолковывал, что в футболе, конечно, тоже надо уметь бегать быстро, что особенно важна «взрывная» скорость, чтобы уметь убежать от противника, да еще убежать с мячом. Но, — добавлял он, — техника решает все. Финты — вот что главное! И умение бить по воротам.

Но вдруг отец призвал сыновей к себе, усадил их за стол и произнес такую речь:

— Значит, так, уважаемые спортсмены. В самое ближайшее время, но не позднее конца июля — начала августа мы перебираемся в село. Хватит вам ходить в школу к черту на кулички, вы будете жить рядом. Согласны?

— Согласны! — ответил Юрка.

— А ты, Станислав?

— Я как все.

Станислав не испытал большой радости, услышав сообщение отца. Почти сразу Станислав подумал о футбольной команде, которая останется без центрального нападающего. И наверняка начнет продувать матч за матчем.

— Ты чего физиономию скривил, будто кислых яблок нажрался? — повысил голос отец. — Ты что, думаешь, я не вижу, что у тебя на уме? Привык безответственно гоняться за футболом, вместо того, чтобы заняться общественно полезным трудом. Ты чего скривился?

— Я…

— Об них заботишься день и ночь, хочешь, как лучше, ночей не досыпаешь, куска не доедаешь, а они физиономии свои воротят, когда им дело предлагаешь.

— Папа, я не ворочу физиономию, — сказал Станислав. — А в футбол мы всегда играли. Каким же делом нам еще заниматься? Скажи — и мы займемся…

Отец продолжал буравить сына глазами-щелочками, ронял недовольные слова:

— Займетесь вы, как же. От вас дождешься. Воды — и той из колодца принести не можете, все матушке приходится одной делать.

Бабушка Варвара сидела здесь же, отмахнулась:

— Да чего ты, Клавдий, о чем ты говоришь? Что ж я, без рук совсем?

— Не в этом дело, матушка, а в том, что они ничего не хотят понимать. — Отец перегнулся через стол и тихо, но с большим значением, спросил у Станислава: — Сейчас какое время, ты знаешь? То-то и оно, что ты ничего не знаешь. Ты только и думаешь, что ногами работать. А надо иногда и головой думать. Сейчас такое время, когда происходит восстановление народного хозяйства. Соображаешь? И каждый, я в том числе и ты, должен быть к нему причастен. Слышал, Юрий? — Клавдий Вахтомин бросил взгляд на младшего сына.