Хорошая война - [29]

Спускаясь вдоль монастырской стены, Макс и Марта добрались до главного входа в собор и, конечно же, зашли внутрь. Западная половина собора представляла собой склад стройматериалов, между которыми был оставлен проход. В средней части стояли строительные леса, на которых трудились штукатуры. В восточной части, примерно на четверть длины нефа от алтаря, роспись и отделка были закончены.

– Вот, Макс, смотри, это я! — Марта указала на фигуру женщины с мечом.

— Точно! Как похожа! — оценил Макс, — Юдифь?

— Ага. С меня писали Юдифь, а с Маркуса — царя Ирода и Понтия Пилата.

— Серьезно? — удивился Макс, — Ирода и Пилата? И как его уговорили?

— Это было несложно. Маркус сказал, что не будет натурщиком для крестьян, солдат и прочей мелочи. Ему предложили царя и прокуратора. Он был даже польщен.

— А почему Юдифь, а не Иродиада с головой Иоанна Крестителя? — Макс блеснул эрудицией, — Так ты была бы более подходящей парой мужу.

— Видишь ли, Макс, сначала мы так и планировали, но местный сеньор, который заплатил за право быть увековеченным в виде головы Иоанна Крестителя, поругался с Горгонзолой и тот слегка поменял акценты. Исправил палача на знаменосца и дал мне в руки меч.

— Горгонзола? — переспросил Макс, услышав странное прозвище.

— К вашим услугам, — крикнул кто-то с лесов.

Макс обернулся на голос и увидел жизнерадостного живописца, бодро спускавшегося по приставной лестнице. Вслед за ним чуть менее бодро спускался человек, который Максу показался знакомым.

— Фрау Профос! Какая встреча! — провозгласил художник.

— Герр Максимилиан! Какой же турнир без Вас! — провозгласил Патер.

Горгонзола Максу очень понравился. "Настоящий человек эпохи Возрождения", как сказал бы современный читатель, "Настоящий человек", как сказал бы современник художника, не ведавший, что живет в особую эпоху. Горгонзола, подобно коллегам, обладал энциклопедическими знаниями, любил жизнь, ближнего своего и Бога. Он вообще много чего любил, в каждом своем занятии находил повод для самосовершенствования и от каждого занятия получал удовольствие.

Макс, в свою очередь, тоже произвел хорошее впечатление. Он разговаривал с простолюдином как с равным, с ходу понимал быстрый рассказ живописца о соборе и фресках и задавал умные вопросы. Горгонзола, размахивая пачкой набросков, с ходу предложил Максу позировать для Самсона на еще не начатой фреске или для "вон того ангела с мечом" на неоконченном изображении Второго Пришествия.

— Ой! — воскликнула Марта, едва взглянув на полуготовую фреску, — это же Маркус!

— Он самый, — ответил Горгонзола, я еще тогда сделал с него набросок в профиль с другой стороны. Чем не Князь Тьмы? Надеюсь, он не рассердится? Кстати, где он?

Марта вздохнула. Макс со скорбной физиономией снял берет, молча намекая, что Маркус скончался.

— Ого! — отреагировал Горгонзола, — а мы тут все в работе, никаких светских новостей не знаем… Хотел бы я посмотреть на человека, которому повезло справиться с Маркусом. Ему бы многие памятник при жизни поставили.

— Кажется, это я, — скромно сказал Патер.

Все недоуменно уставились на него.

— Я, честно говоря, его за черта принял. Думал, померещилось, что черта убил. Весь год беспокоился, что плохой знак получил. Сами понимаете, черти являются не к добру. А сейчас вы напомнили, я на картину взглянул, вот этот и был, а никакой не черт. Как гора с плеч.

— Вот секрет-то где был, — нарушила молчание Марта, — его кто только не пытался убить, ни у кого не вышло. А мог, оказывается, только священник.

За это время Винс и Кабан два раза проехали мимо собора, но им и в головы не пришло заглянуть внутрь. Винс восседал на дорогом жеребце местной породы, а Кабан взгромоздился на упитанного мула. Ходить пешком ни тот, ни другой не любили.

Бандиты начали поиски с рынка. Маркуса могли не заметить в рыцарском лагере, но в Ферроне его помнили очень хорошо. На рынке никто Маркуса не видел, более того, к концу опроса появился слух, что Маркус умер, а его жена гуляет по городу с другим мужчиной.

Кабан поговорил с кем надо и выяснил, что слух исходит с улицы Богачей, где и видели Марту. Винс сжал кулаки и сказал сквозь зубы:

— Такие люди, как этот Маркус, который не из Кельна, просто так не умирают. Хотел бы я видеть, кто его загнал на тот свет, где этому гаду самое место. Его расстреляли из осадных орудий или затравили драконами?

— Принесли жертву дьяволу, чтобы тот его обратно забрал, — предположил довольный Кабан.

На всякий случай, они проехали до улицы Богачей, нашли там подтверждение рыночных слухов и предложение поискать Марту в районе площади Береги Ноги, куда она только что ушла.

— Знаешь, Винс, а ведь наших объектов еще кто-то хочет убить, — завел беседу Кабан, когда понял, что тема поисков Маркуса исчерпана и успокоился.

— Кто? — спросил Винс.

— Не знаю, но кто-то очень богатый. Он через посредника предложил триста флоринов.

— Он сдурел?

— Может и сдурел, но посредник надежный. Никогда не врет. Говорит, залог оставили.

— Представь, сколько всякой швали побежит предъявлять свои права на эти деньги, если мы убьем этого Максимилиана.

— Никто ничего не получит, если не предъявит доказательств, что это именно он его убил. И его жену тоже.