Хомские тетради. Записки о сирийской войне - [53]

Борода, веником торчащая прямо из кадыка, бритый череп, хитроватая улыбка: с виду Абу Брахим – настоящий чеченец. Похоже, такое сравнение ему нравится.

Как и Кадирия – суфийский тарикат, созданный персом Абдул Кадиром Гилани в Багдаде в ХII веке, – Накшбандия является одной из ветвей суфизма, основанной в ХIV веке недалеко от Бухары Бахааддином Накшбанди аль-Бухари. Я был на его могиле в 1998 году и теперь рассказываю об этом Абу Брахиму.

Возвышенная беседа об ордене Накшбандия и о месте захоронения его основателя Накшбанди. Абу Брахим согласен, что паломничество на могилу Накшбанди представляет гораздо большую духовную ценность, чем та, что достигается автоматически за счет во многом формальной поездки в Мекку, как считают узбеки. Однако благодать наступает лишь в том случае, если паломник приходит на могилу святого, чтобы приобщиться к его учению и тем самым возвысить свой дух. Это относится и к Мекке: если ты отправляешься туда как неодушевленный предмет, вроде пары ботинок или фотоаппарата, и возвращаешься прежним, то это пустая трата времени.

Он говорит, что в Сирии накшбанди много. Был шейх накшбанди в Ифрине, его звали Хусейн Корко, он умер несколько лет назад. На Кипре у него был друг Аль-Дагестани, о котором я слышал много хорошего от Миши Рощина, который провел у него некоторое время.

Абу Брахим определяет суфизм так: «Гармония между внутренним и внешним в тебе самом, между batin и zhahir. Zhahir — это кажущееся, экзотерическая стезя, batin — это сущее, эзотерический путь. При этом обе испостаси входят в число 99 имен Господних».

* * *

В компьютере Абу Брахима есть видеоролики пропавшего бельгийца Пьера Писсинена. Он сидел в этой самой гостиной, растерянный и испуганный, и названивал своим друзьям в Бельгию, везде натыкаясь на автоответчик. Он, не знавший ни слова по-арабски, сел в большую американскую машину – то ли «форд», то ли «шевроле», – нанятую в Дамаске, и уехал туда, где за пять часов до того развернулось настоящее сражение между правительственными войсками и САС. «Господь очень любит этого человека», – замечает Абу Брахим. И добавляет: «Мы его приняли, накормили, дали ему кров. И мы его засняли, сказав: „Если ты вернешься и скажешь властям, что с тобой здесь плохо обращались, мы выложим эти ролики в Youtube“». Они были убеждены, что бельгиец приехал в Сирию по приглашению официальных властей. В компьютере есть его фотография с Фадвой Сулейман, актрисой-алавиткой.

Райед пытается дозвониться этому бельгийцу. Через некоторое время господин Писсинен берет трубку. На самом деле он преподаватель университета, профессор истории и политических наук. «Я специализируюсь на изучении арабо-мусульманского мира. Да, по-арабски я не говорю, вполне обхожусь английским». Его позиция такова:

«Сирийская организация защиты прав человека» рассказывает всякие небылицы, газета „Le Monde“ — тоже. Я приехал сюда, чтобы посмотреть, что же происходит на самом деле, потому что не верю россказням журналистов и повстанцев. Они, например, утверждали, что повсюду бомбардировки и обстрелы, и я искал такие кварталы. Но ничего не нашел. И написал по поводу увиденного объективные статьи, после чего получил повторную визу. Разумеется, власти мне помогали». И так далее в том же духе.

Некоторое время мы слушаем его монолог, пока Райед, которому это начинает надоедать, обозлившись, не бросает ему: «Месье, я советую вам сменить сферу ваших интересов. Вы говорите по-английски, так займитесь лучше изучением англо-саксонского мира». После столь резкого выпада этот тип начинает вилять: «Я не хочу полемизировать с вами по телефону». Все встречные аргументы пропускает мимо ушей. Когда Райед напоминает ему о резне и о соответствующей статье в «Le Monde», он спрашивает: «Но остается вопрос: кто их убил?» «Когда он ехал сюда, – объясняет Абу Брахим, – то проезжал мимо всех снайперов и умудрился ничего не заметить. Воистину, Господь хранит кретинов из Жамблу».

Позже мне удалось взглянуть на писания Пьера Писсинена: я зашел в его блог. Он представляет происходящее в Сирии точно таким же образом, как это делает официальная сирийская пропаганда, всячески преуменьшающая количество жертв и масштаб повстанческого движения. Ни его краткое пребывание в Хомсе, без переводчика и проводника, знающего те места и общий план города, ни беседы с Абу Брахимом и Фадвой Сулейман не заставили его усомниться в собственной правоте.

Воскресенье 29 января. Баяда

Солнечное утро. Уже несколько ночей не вижу никаких снов. После укола кортизона, который мне сделал врач Абу Хамзех, мой кашель вроде бы немного поутих.

Абу Хамзех – один из многочисленных гостей Абу Брахима, и поначалу мы не обратили на него особого внимания, пока Райед не спросил у Абу Брахима, не знает ли тот людей, которые были свидетелями пыток. «Вот он», – ответил наш хозяин, указав на врача, который нес свою беззаветную службу в маленьком подпольном медпункте, расположенном в подвале дома Абу Брахима. Не имея в своем распоряжении ни необходимого материала, ни помощников, он мало чем способен помочь пациентам. Впадая в полное отчаяние, он готов отложить в сторону белый халат и взяться за оружие. «По ночам, – рассказал он мне, – я представляю себе, что сижу с оружием в засаде и мне удается уничтожить снайпера». Он позволил мне записать на магнитофон его свидетельства, которые я выслушал наполовину по-английски, наполовину по-арабски с переводом Райеда. Но здесь я воспроизвожу нашу беседу скорее на основе моих заметок в блокноте, чем базируясь на упомянутой записи.