Хомские тетради. Записки о сирийской войне - [25]

Вопрос о Франции: что можно сделать, чтобы она усилила давление на Россию? Я объясняю, что надо дождаться окончания миссии Лиги арабских государств. Когда станет ясно, что она провалилась, Запад сможет сказать: ну вот, арабы уже попробовали, ничего не вышло. Теперь надо придумать что-то другое.

Райед переводит и тоже участвует в разговоре. Он объясняет, какова роль Высшего комиссариата по правам человека ООН, который сейчас готовит свой второй доклад. Врачи, включая и Абу Салима, согласны с нами и предлагают составить досье, где были бы приведены достоверные факты и имена главных виновников репрессий.

Они спрашивают, не может ли мировая общественность взять под свою охрану все службы медицинской помощи. Здешние медработники хотели бы вступить в организацию «Врачи без границ». Я объясняю, что не все так просто. Помощь легче получить от Международного комитета Красного Креста. В принципе, в задачи Красного Креста и Красного Полумесяца как раз и входит защита медучреждений.

Нападение на них расценивается международным правом как военное преступление. Но если попробовать применить этот принцип здесь, то может быть хуже: медпункты превратятся в открытые мишени для правительственных сил. Одним преступлением больше, одним меньше – какая разница!

Нам рассказывают еще одну историю. Раньше носить бороду уже считалось криминалом: «Ах, вот как? Значит, ты – из банды Бен Ладена?» Теперь текст немного скорректировали. Хватают студента: «И что ты изучаешь?» – «Французскую литературу». – «А, так ты, значит, из банды Саркози, djamaat Sarkozy?» И это реальный факт: «Мы можем познакомить тебя с этим студентом». Три месяца назад его взяли и продержали в тюрьме три недели. Аль-Мутханна объясняет, что запрещены даже обыкновенные шарики, потому что они могут служить оружием против правительственных войск как заряды для катапульты. Если военные вламываются в дом и находят там шарики, они арестовывают главу семьи. Поэтому родители запрещают детям играть с шарами. Не далее как три дня назад в Баба-Амре за это опять кого-то арестовали.

Абу Салим утверждает, что госбезопасность следит даже за детьми. У его сына, например, поинтересовались, какие каналы смотрят его родители по телевизору; мальчик уже приучен к осторожности и ответил правильно. А родителей, чьи дети отвечали: «Аль-Джазира», «Аль-Араби», «Франс-24», Би-би-си, «Эль-Вираль», «Аднан аль-Арауи» (проповедник из Саудовской Аравии, выступающий против сирийского режима), вызывают в полицию. В некоторых школах какой-то вооруженный тип из госбезопасности раздавал ученикам 9-го класса (двенадцать лет) подробные анкеты о привычках их родителей. Школьники были вынуждены их брать.

Там были такие вопросы: какие телеканалы смотрят твои родители? (далее следует список). Смотрят ли твои родители канал «Dunya»? Как они реагируют на выступления президента? Участвуют ли твои родственники в манифестациях? Есть ли в вашем доме оружие?

Истории с похищениями. Месяц назад агенты shabbiha схватили в Инша’aт женщину, продержали у себя четыре дня и отпустили вместе с двумя другими девушками в обмен на своих, похищенных САС. Там же, в Инша’aт, живет семья С., у которой похитили дочь Х. С. и держали ее у себя пять дней. Военврач Абу Абдаллах ее знает.

Еще раньше Абу Абдаллах подарил мне очень красивые misbaha[45] из стеклянных шариков, окрашенных в цвета свободной Сирии: их смастерил, сидя за решеткой, его брат.

Другой врач – его зовут Али – показывает мне спину, иссеченную рубцами. Это множественные ранения, полученные 28 октября. Одна из пуль прошла в сантиметре от сердца, а другая – в полутора сантиметрах от позвоночника. Дело было так: агенты shabbiha, четверо мужчин, вооруженных калашами и пулеметом, вошли в квартал, дружески поздоровались с людьми из САС, а потом расстреляли мирную демонстрацию. Им удалось сбежать через Кфар-Айя и укрыться на своем КПП. Было убито шесть человек, среди которых одна женщина. Райед помнит этот случай, он фотографировал трупы. Раненого Али успели провозгласить шахидом, и ему уже начали рыть могилу. «Теперь я – живой мученик».

* * *

Мы уже вернулись домой, когда на улице началась перестрелка: стреляли совсем близко, видимо, была попытка атаки. Дальше последовал большой обмен любезностями. Потом вроде бы затихло, однако прогрохотал миномет, перестрелка возобновилась и продолжалась довольно долго.

22.45. Одеваемся и выходим на улицу в компании Алаа, у которого на плече АК-74. Идем в штаб к Хасану, там, в полной темноте, при свете мобильника, его ребята пытаются вставить ленту в пулемет, который, похоже, заклинило. Идем дальше, с нами – еще один боец. Стараясь держаться поближе к стенам полуразрушенных домов, двигаемся туда, где были вчера. На перекрестке выходим на ту улицу, которая ведет к позициям регулярных сил. Алаа объясняет, что надо ее пересечь, причем как можно быстрее. Перебегаем на другую сторону. В этот момент с КПП открывают огонь, сначала одиночными выстрелами, потом очередями. Идем дальше, надо найти Хасана. Второй боец звонит ему, и выясняется, что он уехал в Инша'aт – на главное направление атаки. А кто же ее начал? Выходит, что повстанцы? «Нет, мы никогда не атакуем первыми, – объясняет Алаа. – Наступает армия, а мы – защищаемся». Разворачиваемся, снова перебегаем улицу и без происшествий возвращаемся домой.