Homo - [33]

Учитывая, что дежурства мы осуществляли обычно по двое, поскольку один человек должен был обязательно оставаться около пульта с мониторами, контролирующими выходы лифтов между наземным и подземным этажами, то, как вы понимаете, патрулирование подземных коридоров требовало почти звериной осторожности и нечеловеческой ловкости владения самым разнообразным оружием: смерть могла подстерегать тебя не только за каждым углом коридора, но даже при выходе из только что опустившегося лифта.

Но самое скверное было в том, что никогда не удавалось предугадать чем тебя встретит подземелье в этот раз, а уж изобретательности подземных фантомов можно было только позавидовать.3а неполных три года своей работы в службе охраны я успел встретиться лицам к лицу и с волной крысообразных зубастых хищников, и с нашествием гигантских богомолов, и с поразительной по быстроте и натиску атакой скелетообразных существ, вооружённых заржавленными тесаками и шпагами. И всё-таки такое прямое нападение было гораздо приятнее (во всяком случае честнее и достойнее), чем те садистские штучки, которыми время от времени угощало нас не знавшее покоя подземелье. Чего стоят только душераздирающие крики маленького ребёнка, спасавшегося от толпы удивительно жутких существ, явно созданных не без влияния знакомства с фантазиями великого Гойи.

Что это была за картина, можно понять из того, что она смогла вывести из себя даже железного Роба, начавшего службу в охране ещё до появления призраков и фантомов. Только он мог суметь не только отбить атаку нападавших огнем в упор, но и выхватить малыша из массы когтей и лап, жадно протянувшихся к нему. Больше того, ему даже удалось захлопнуть перед нечистью бронированную дверь лифта, где он и был задушен руками псевдоребенка, доверчиво прижатого Робом к груди.

Когда же на следующий день повторилась почти точная копия предыдущей картины, только роль жертвы играла в ней молодая прелестная женщина, и, знавший о событиях прошлой ночи, мой напарник разогнал нападавших выстрелами из автомата, то среди лопнувших оболочек фантомов он обнаружил тело настоящей женщины, распоротое выстрелами в упор. Бедный Иржи, по-моему, до сих пор не может избавиться от угрызений совести после этого кошмара, и всеми правдами и неправдами пытается избегать контрольных обходов и осмотров. Правильнее всего было бы отказаться от совместной рабой с ним, уличив его в трусости, но у Иржи тоже была семья, которую надо было кормить и одевать, а у меня к тому же появился неожиданный помощник и друг, созданный фантазией моей собственной жены.

Правда, создавая его, Джейн меньше всего думала о помощнике для меня, вероятнее всего, она просто хотела как следует разозлить меня, чтобы заставить вспылить, и получить тем самым право на развод с алиментами. Для этого она, как бы, между прочим, поинтересовалась об имени моего любимого литературного героя — графе де Ла Фере. Достала где-то книгу о нём и, старательно выписав из неё описание его внешности и проявлений характера, потратила целую ночь для создания телепатического фантома героя “Трёх мушкетёров”. Вернувшись с дежурства, как обычно, рано утром я застал их “любовный диалог” в самом разгаре.

- Паршивый надутый пузырь, ты должен меня любить и подчиняться! - кричала Джейн на Атоса.

- Я был бы рад подчиниться Вашим страстным призывам, сударыня, - вежливо, не повышая голоса, отвечал ей граф де Ла Фер, - но моё врождённое чувство чести не позволяет мне обманывать человека, с оружием в руках защищающего, как я понял, жизнь и имущество всех жителей Вашего необычного города.

- Какое тебе дело до чести и совести, если это я подарила тебе жизнь и хочу от тебя того, чего я хочу, - всё больше выходила из себя моя жена.

- Видите ли, миледи, Вы действительно смогли перенести меня из моего Парижа в Ваше жилище, но именно меня — графа де Ла Фера, а не безмозглую игрушечную куклу, с которой забавляются королевские шуты и балаганные фокусники, а потому и вести себя я буду так, как должен вести себя благородный дворянин, а не слуга или мошенник.

Мне оставалось только расхохотаться и потратить большую часть оставшегося до нового дежурства времени на то, чтобы как можно проще и деликатнее объяснить несчастному Атосу, кто он такой и куда он попал. С этого самого дня мы стали практически неразлучными. Вот почему, имея рядом с собой такого верного друга, я мог позволить Иржи не выходить на обходы и играть во время наших дежурств роль скорее мальчика на побегушках, чем полноценного коллеги-охранника.

Была, правда, в моём быстром сближении с Атосом и своя, не известная никому, кроме моего спящего отца, особая тайна. Я и сам-то узнал о ней совсем незадолго до своего последнего свидания с отцом. Мне тогда было лет 7-8 — возраст, в котором любимой игрой всех детишек, где и когда бы они не проживали, являются те или иные варианты поисков и погонь. В нашем телепатическом мире эта забава напоминала старую радиоигру “охоту на лис”, когда охотники пытались запеленговать мысли убегающего. Едва я дорос до того, чтобы меня приняли в мальчишескую компанию нашей улицы, как стал признанным королём не только улицы, но и всего квартала. Пытаясь понять причину своих игровых успехов, я довольно скоро обратил внимание на то, что могу свободно думать о чём угодно, находясь в двух шагах от преследователей, а они мои мысли не ощущали.