Homo Incognitus: Автокатастрофа. Высотка. Бетонный остров - [2]

Видела ли она в позе Воэна формулу смерти, которую он ей уготовил? Последние недели жизни мой приятель не думал ни о чем другом, кроме ее смерти – кульминации, которую он организовывал с тщательностью церемониймейстера. Стены его квартиры неподалеку от студии в Шеппертоне были увешаны фотографиями – Воэн с помощью трансфокатора каждое утро снимал, как актриса покидает свой дом в Лондоне. Он снимал с пешеходных мостиков над западной автострадой и с крыши многоэтажной автостоянки на студии. Крупные планы ее коленок и ладоней, внутренней стороны бедер и левого уголка рта я малодушно распечатывал для Воэна на копировальном аппарате у себя на работе и передавал ему снимки, словно очередные смертные приговоры. Я видел, как он в своей квартире сопоставлял участки тела актрисы с фотографиями ужасных ран из учебника по пластической хирургии.

Картины автокатастрофы с участием Тейлор притягивали Воэна многочисленными ранами и повреждениями. Ломающиеся фрагменты и агрегаты сталкивающихся лоб в лоб машин бесконечно прокручивались в замедленной съемке: осколки усеивали лицо актрисы, когда она являлась сквозь лобовое стекло рожденной в смерти Афродитой; сложные переломы таза возникали от ударов о рычаги ручного тормоза; и главное – повреждение гениталий: ее матка проткнута острием эмблемы автопроизводителя, его семя излилось на люминесцентные циферблаты, навеки запечатлевшие последние значения температуры и уровня топлива.

Только описывая мне идеальную катастрофу, Воэн успокаивался. О ранах и столкновениях он говорил с эротической нежностью юноши, разлученного с любимой. Разглядывая фотографии на стенах квартиры, он стоял ко мне боком, чтобы благородность профиля тяжелого паха подчеркивал вид напряженного пениса. Воэн знал, что пока он провоцирует меня – мимоходом, словно может бросить в любую секунду, – я его не покину.

Десять дней назад, угнав мою машину из гаража моего многоквартирного дома, Воэн взлетел по бетонному скату, и уродливая машина выпрыгнула из ловушки. Вчера его тело лежало в свете полицейских фар у подножия эстакады, покрытое изящным кружевом из крови. Неестественное положение сломанных рук и ног, кровавая геометрия лица казались пародией на фотографии жертв автокатастроф, которыми были увешаны стены квартиры Воэна. Я в последний раз смотрел на его мощный пах, налитый кровью. Поодаль, в свете мигалок, стояла актриса, опираясь на руку шофера. Воэн мечтал умереть в момент ее оргазма.

Воэн успел принять участие во многих катастрофах. Думая о Воэне, я представляю его в угнанных и разбитых машинах, в груде ломаного металла и пластика. Два месяца назад я нашел приятеля под эстакадой аэропорта после первой репетиции смерти. Таксист помогал двум дрожащим стюардессам выбраться из автомобильчика, в который Воэн врезался, выскочив со скрытой подъездной дороги. Подбегая, я видел Воэна через треснувшее лобовое стекло белого кабриолета, украденного со стоянки Океанского терминала. Усталое, покрытое шрамами лицо освещалось ломаными радугами. Я сорвал с петель помятую пассажирскую дверцу. Воэн сидел на усыпанном осколками сиденье, с самодовольным видом изучая собственное тело. Руки, повернутые ладонями вверх, были покрыты кровью из разбитых коленей. Лацканы кожаного пиджака были испачканы рвотными массами, на приборной доске красовались брызги спермы. Я попытался вытащить приятеля из машины, и его тугие ягодицы сжались, словно выдавливая последние капельки из семенных желез. На сиденье остались разорванные фото киноактрисы – я распечатал их для него утром в офисе: крупные планы губ и бровей, локтя и декольте.

Для Воэна автокатастрофа и его собственная сексуальность слились в финальный союз. Я вспоминаю его ночи с нервными молодыми женщинами, на задних сиденьях брошенных автомобилей на кладбище машин, их неуклюжие позы на фотографиях половых актов. Вспышка «Полароида» освещала раздвинутые бедра и напряженные лица – как у ошалевших выживших в аварии подводной лодки. Эти честолюбивые шлюхи, которых Воэн подбирал в ночных кафе и магазинах лондонского аэропорта, были родственницами пациентов с иллюстраций в учебниках по хирургии. Приударяя за женщинами, Воэн балдел от вздутий из-за газовой гангрены, повреждений лица и ран гениталий.

Благодаря Воэну я познал истинное значение автокатастрофы, исступленный восторг лобового столкновения. Мы вместе посетили Лабораторию дорожных исследований – в двадцати милях к западу от Лондона – и наблюдали, как специально подготовленные транспортные средства врезаются в бетонную мишень. Потом, у себя в квартире, Воэн прокручивал в замедленном темпе эти испытательные столкновения, снятые на кинокамеру. Сидя в темноте на разбросанных по полу подушках, мы лицезрели мерцание беззвучных столкновений. Беспрерывная последовательность разбивающихся автомобилей сначала успокаивала меня, а потом возбуждала. Летя по автостраде в желтом свете натриевых фонарей, я представлял себя за рулем этих бьющихся машин.

В последующие месяцы мы с Воэном много часов ездили по скоростным дорогам к северу от аэропорта. В спокойные летние вечера эти скоростные проспекты становились зоной кошмарных столкновений. Слушая полицейские переговоры по радио Воэна, мы двигались от одной катастрофы к другой. Часто мы останавливались в сиянии прожекторов, освещающих место крупной аварии, глядя, как пожарные и полицейские техники орудуют ацетиленовыми горелками и домкратами, чтобы освободить потерявшую сознание жену из-под тела мертвого мужа; или как оказавшийся на месте доктор ощупывает умирающего, придавленного перевернувшимся грузовиком. Иногда Воэна оттесняли другие зрители, иногда медицинский персонал пытался отнять камеру. Воэна особенно интересовали лобовые удары в бетонную опору эстакады.