Холюшино подворье - [11]

Снова, беспокойно, подал голос Цыган.

- Иду...- сказал Холюша и успел лишь чуть повернуть голову, не услышав, а почуяв какое-то движение рядом.

Но было поздно. От удара он не ушел. Лишь успел закричать пронзительно и страшно, как умеет кричать перед смертью живая душа.

И тут же еще один вопль прорезал тишину. Это Цыган, услышав крик хозяина, рванулся изо всех сил, оборвал звенку цепи и, махнув через плетень, со звериным воем кинулся на помощь. Их услыхали.

Соседа Мишку растолкала жена. И он, сунув ноги в валенки, с ружьем выскочил на крыльцо. Для острастки лупанул с обоих стволов в небо. Потом накинул телогрейку, перезарядил ружье и побежал. Жена бросилась к соседям.

Мишка подбежал к Холюшиному дому. В окне горел свет. Но двери и воротца на баз были заперты.

- Халамей! - закричал Мишка. - Ты живой там?!

Но лишь малый козленок жалобно блеял в чулане и дробно стучал копытцами. Да на базу волновались, гогоча, гуси.

Можно было перемахнуть через забор, но мешало ружье, а без него Мишка лезть боялся: мало ли кто там сидит. Наконец подоспели люди, отворили воротца на баз.

Дверь на черном крыльце, ведущем во двор, была растворена; и та, что из чулана на кухню вела, - тоже настежь. А на кухне, в Холюшином жилье, все было вверх дном перевернуто: валялись железные короба, какое-то тряпье с кровати, опрокинуты стулья, распахнуты в, горницу двери, и там тоже горел свет. И малый черный козленок мыкался на нетвердых ногах и блеял жалобно.

Холюшу нашли на забазье. Рядом с ним чернел на снегу кобель Цыган. Хозяин был жив. Его лишь оглушили. А когда в дом внесли и побрызгали водой, он пришел в себя. Опамятовался, сел на кровати, диким взглядом обвел родные стены, людей и тот погром, что царил вокруг, потом сполз с кровати и, постанывая, держась за голову, пошел.

- Нельзя тебе! Лежи! - пробовали остановить его люди.

Но он прошел в открытые двери горницы, огляделся: замки на сундуках были целы. Потушив свет, Холюша вернулся на кухню, и беспокойный взгляд его стал бегать из угла в угол.

- Гармошка... Гармошка где?.. - тихо проговорил он. - Вот здеся была.

Гармошки, которая обычно хранилась в красном углу, на лавке, в деревянном коробе, сверху клеенкой прикрытая, знаменитой Холюшиной гармошки не было. И Холюша, вновь потеряв сознание, грохнулся об пол.

Видно, не зря про гармошку говорили и зарились на нее не зря.

Холюшу снова уложили на кровать, водой попрыскали, виски натерли, и он оживел.

Люди помаленьку разошлись. При Холюше остался Мишка-сосед с другом Николаем. Они пригрубок топили, играли в карты, попивая Холюшину самогонку.

А люди пошли по домам и долго еще не спали, прикидывая, сколько денег держал Холюша в мехах гармошки, и ругая его за глупость.

К утру Холюша поднялся. Он долго примеривался, прежде чем с кровати слезть, но все же встал. Из-за печи вытащил давешний, еще материн, но добрый батожок. И зачикилял на двух деревянных и одной живой, нетвердой ноге.

Во дворе было тихо. Не загремел цепью, не встретил его Цыган.

- Где ты! - позвал кобеля Холюша и попенял: - Хозяин на мертвой скамье лежит, а ты зорюешь.

Лишь гуси отозвались гоготом да просяще мыкнул бычок. Встревоженный Холюша поспешил к будке. Цепь была оборвана. А глянул за плетень, и словно наждаковый стылый ветер просек его до сердца.

Тело Цыгана закоченело. И Холюша оттянул его с видного места, соломой прикрыл. А сам вернулся в хату, снова лег и лежал до той поры, пока не засветлело окно.

На полу, возле кровати, давно и жалко причитал козленок. Пора его было кормить. Да и вся скотина уже заждалась. Ведь она не ведала про Холюшино горе. Глупая была.

К полудню приехал Егор, с тем же человеком и на той же машине.

- Живой, что ли? - здороваясь, спросил он.

- Отвел господь смертушку, - со слезой пожаловался Холюша. - Чуток... и лежали бы на забазье две дохлины. Спасибо, добрые люди...

Милиция Холюшу расспрашивала, он отвечал и плакал не переставая.

- Цыгана порешили... Теперя таких кобелей и в завете нет... С ним я горя не знал. Видать, не дюже вы их на кукан сажаете. В старое время, бывало, поймают, отведут на плесо да головой в студенку. Другие не позарятся. А ныне чего... Пластают добрых людей, толочут их до смерти...

- А про гармошку-то я тебя предупреждал, - сказал Егор, - ты не послушал.

- Чего ты меня упрекаешь? Я - старый человек...

- Та-ак... а в гармошке чего было? Чего ты там хоронил?

Холюша молча переводил глаза с одного милиционера на другого.

- Так что было-то? Деньги были?

Стуча деревяшкой, Холюша кинулся в красный угол.

- Вот тута она лежала... Чтоб им заглонуться.- Он откинул в сторону ненужную теперь клеенку, в короб пустой поглядел и сел рядом.

- Так были там деньги?

Помешкав несколько, Холюша ответил:

- Были.

- Сколько?

- Откель я знаю...

- А кто же знать будет? Не мы же туда складывали.

Холюша засморкался.

- Я старый человек... Замрачается ум... Да такой страх принял, выпужался до смерти... Рази я упомню, ребяты... Да по голове дюбнули... Прям как паралик вдарил...

- Ну, хоть много было денег?

- Много... много...- закивал головой Холюша.

- Ладно, - сказал Егор.- Не горюй.- И шепнул товарищу: - Не будем пока... Я потом сам все узнаю.