Холсты - [8]

С ароматом расцветшей сирени,

Мне волнующей сердце до слёз.

И казалось, что всё не напрасно,

И ещё есть и время и власть

В этом мире, до боли прекрасном,

Нам бесследно навек не пропасть.

Что, объятая вешним томленьем,

Вновь душа для любви оживёт,

Соловьиным чарующим пеньем

Вдохновившись на новый полёт.

Келейно, камерно, тишайше

Келейно, камерно, тишайше

Истаял свет, улёгся звук,

И кончился закат, и дальше

Замкнулся ночи мёртвый круг.

В её кисейном тёмном глянце

Лишь изредка блеснёт разрыв,

Где звёзды в вечном кружат танце,

И месяц, серпиком застыв,

Струит белёсую дремоту

В тревожный млечный непокой,

Небесные заполнив соты

Своею смальтою густой.

А на земле, змеясь туманом,

В ложбинах тает грязный снег.

Весенним напоён дурманом,

Замедлил ветер резвый бег,

И время татем, поминутно

Крадёт у ночи чёрный флёр,

Его подкидывая утру

В подспудно тлеющий костёр.

До успения

Мои руки умеют многое,

Моё сердце открыто жалости,

А душа — просто птица Богова

И щебечет от каждой малости.

Что ей тела страданья бренные,

Только прах, остановка в вечности.

Жизнь — ничто, ведь она мгновенная,

Все хворобы её излечатся.

Красотой упоённых сызмальства

Почему-то на свете считано.

Путь извилист мне снова выдался,

Я им множество раз испытана,

Но хочу на распутье дерзостно

Постоять, примеряясь к радости,

За спиною оставив мерзости

И отличья пустой парадности.

Не сочти меня, Боже праведный,

Промеж тех, кто кичится скудостью:

Никогда не бывало завидно,

Не страдала я этой глупостью.

Чисто сердце созижди, Господи,

Сокруши Ты мои сомнения,

Пусть душа моя станет взрослою

До успения, до успения…

Песни жёлтой канарейки

Курортный романс

Побудьте музою моею,

Поговорите о любви

На этой сумрачной аллее,

Где свет над елями кровит

Неярким, призрачным закатом,

Как будто в зыбком полусне…

Душевные полезны траты

И Вам и мне, и Вам и мне.

Постойте рядом без волненья, —

Нам с Вами нечего терять,

Ведь в снежном медленном паденье

Как будто наших лет печать.

Смотрите, — в этом тесном круге

Над нами замерших дерев

Мы словно две таимся вьюги,

Лишь ненадолго замерев.

Когда Вы будете далече,

И нас разделят города,

Вы вспоминайте нашу встречу

Хоть иногда, хоть иногда.

А я, свои уняв печали,

Замедлив повседневный бег,

Среди весенней этой тали

Увижу снег, тот самый снег.

Припев:

Что о нас подумают другие,

Что кому-то вдруг придёт на ум…

Но минуты эти дорогие

Станут двухголосьем наших дум.

Преобразую сложное в простое

Преобразую сложное в простое,

В простом опять предвосхищаю сложность

И думаю при этом: «Всё пустое!»,

Оставив страх, отринув осторожность.

Ну, что поделать, я не жду пощады

Ни от кого, ни от чего не плачу,

И молодости даром мне не надо,

Я не хочу прожить никак иначе.

Вновь слышу смех и сплетни за спиною, —

Пусть говорят, я тоже не святая.

И мой секрет останется со мною,

Куда ночами в мыслях улетаю.

Но никому я не позволю боле

В мою судьбу войти без разрешенья,

Чтоб не попасть в постылую неволю

К простым вещам, не обрести сомненье,

Что всё напрасно было и безбожно,

Что дальше жить — лишь умножать печали…

И вновь, простое замечая в сложном,

С улыбкой росчерк ставлю на скрижали —

На замутнённом стёклышке пространства,

Хранящего мои родные дали,

И не ищу любви и постоянства

У тех, кто никогда о них не знали.

Как во граде

Как во граде Муроме мурава,

Как во граде Муроме лебеда.

Говори мне, ладо мой, те слова,

От коих не скучно мне никогда.

Как во граде Суздале красота,

Как во граде Суздале монастырь.

Мне с тобою жизнь моя — как мечта,

Без тебя мне жизнь моя, что пустырь.

Как во граде Судогде есть река,

На студёной реченьке острова.

Как моя любовь к тебе глубока, —

Столько лет, а кружится голова.

Как на речке Войнинге камыши,

Да над речкой Войнингой облака.

Я спою, мой миленький, для души,

Как твоя любовь ко мне велика.

А весной глаза твои — васильки,

Кудри твои русые шелковы.

Мы с тобою слюбимся у реки,

Меж высокой Муромской муравы.

А окрест лишь ветер, да голоса,

Голоса родимой моей земли.

Держат сосны пологом небеса,

Да кричат высокие журавли.

Не бередите сердце мне

Не бередите сердце мне,

Там раны заживут едва ли.

Вечор луна в моём окне

Плыла посланницей печали.

Она с улыбкою кривой

Земные озирала беды

И лик свой полный предо мной

Являла продолженьем бреда.

Я брежу нынче наяву

О том, что кануло в безбрежность,

И душу снова песней рву,

А в голосе тоска и нежность.

За тонкой зыбкою стекла

Ловлю двойное отраженье, —

Быть может, жизнь моя текла

Вон там, намёком на движенье?

Быть может, это и не я,

И путь мой, не такой уж длинный,

Ведёт по воздуху меня,

Как пух куда-то тополиный?

Моя ли доля вам в пример,

Её ли вам объять возможно?

А за окошком воздух сер,

И чувства выдумать так сложно!

Я брежу нынче наяву

О том, что кануло в безбрежность,

И душу снова песней рву,

А в голосе тоска и нежность.

В восторженном раю

В восторженном раю моих прекрасных дум

Под шелест ветерка в берёзовых вершинах

Проносятся, роясь, всплывая наобум,

Из прошлого слова моих ушедших милых.

Всё было так давно, что я не помню лиц,

И имена едва-едва припоминаю

Тех, кто дарил цветы, подчас склоняясь ниц,

И где они теперь совсем-совсем не знаю.

Нас жизнь замкнула в свой незримый хоровод,

По разным городам и весям разбросала,

По-разному для всех теперь она течёт,

И, встретив как-нибудь, я вряд ли б вас узнала.