Холотропное дыхание. Новый подход к самоисследованию и терапии - [74]

Моя бабушка Эдна, индианка хайда, в честь которой меня назвали, с 5 до 18лет воспитывалась в интернате. В то время она уже десять лет страдала болезнью Альцгеймера и находилась в больнице на попечении службы продленного ухода. Когда мы начали дышать под барабанный бой, индейцы, как обычно, очень быстро входили в измененные состояния. Мне нравится контролировать мои измененные состояния, так что мне, по сравнению с другими, пришлось дышать гораздо дольше. Я начала плакать и нутром поняла роль «плакальщиц», составлявших часть процесса скорби в нашей культуре. Она была связана с убеждением, что слишком горькое оплакивание близким любимым человеком удерживает дух покойного на земном плане, не давая ему уйти к свету.

Затем мне вспомнились все мои покойные родственники, которых я знала; они друг за другом представали передо мной, не обязательно в порядке их смертей. Дядя Джон и моя дорогая тетя Бланш, которые оба умерли от рака слишком молодыми; дядя Дэвид, брат мамы, который тоже умер молодым, оставив десять детей.

Мой прекраснодушный кузен Томми, умерший в 22 года, кузен Рэнди, бабушка Элайза и еще одна кузина… кто? Кто ты? Я не знала, но чувствовала, что узнала ее дух. Они приветствовали меня, и мы любили друг друга, так как это бывает, когда тебе, наконец, снится умерший близкий человек и ты знаешь, что тебя посетил его дух.

Последним, но не менее важным, было представшее передо мной лицо моей бабушки Эдны. Я растерялась, так как все другие уже умерли, но бабушка была еще жива и находилась в больнице с болезнью Альцгеймера. Затем я совершенно ясно сознала, что она уже была по ту сторону; ее тело все еще было в больнице, но если она хотела, ее дух был способен находиться на другой стороне, вне ее самой. Она знала, кто ее любил. Она также знала, кто ее не любил, и капризничала, когда они появлялись. В один из моих последних приходов к ней, она снова и снова повторяла в кататоническом состоянии: «Любите друг друга, любите своих братьев и сестер». Она давала нам наказ, хотя ее и не было с нами. Наша семья была расколота и разделена – братья и сестры, отцы и матери не разговаривали друг с другом. Она хотела, чтобы мы это исцелили. Она велела мне наказать другим любить друг друга.

Теперь я не сомневаюсь, что люди с болезнью Альцгеймера могут переходить на другую сторону и делают это довольно часто. И они также могут возвращаться обратно, как моя бабуля. Та маленькая кузина, которую я не могла вспомнить, установила со мной контакт во время сеанса работы с дыханием и продолжала поддерживать его после этого. Мне потребовалось несколько лет, чтобы понять и вспомнить, но это, в конце концов, произошло во время еще одного целительного сеанса. Я вспомнила, как в возрасте четырех с половиной лет ходила на похороны своей маленькой кузины Минноу, которая была в точности моей ровесницей. Она была на пляже в новом платьице из шифона, близко подошла к костру, и оно вспыхнуло; она сгорела и все были в шоке и ужасе. Я помню, что ее мать на похоронах так громко причитала, что я испугалась. Я взглянула на свою мать, сидевшую так важно и спокойно, и подумала: «Интересно, плакала бы мама, если бы я умерла?». Я никогда не видела, чтобы она хоть раз плакала, но могла чувствовать, что она плачет все время.

С этой мыслью, страдая, я вышла из своего тела и присоединилась к моей маленькой кузине Минноу. Много лет спустя я осознала, что помогла ей перейти к свету, и тогда она стала проводником – даже хотя у меня ушло несколько лет на то, чтобы это понять. Я помню, что именно после этих похорон я начала часто оставлять свое тело и мой брат тоже; мы делали это и вместе, когда становилось слишком тяжело. Мы никогда не говорили ни слова об этом никому и даже друг другу. Мы просто знали, и не было нужды говорить об этом.

В конце концов, я увидела свою мать плачущей 40 лет спустя, на похоронах ее старшего брата. Как раз в прошлом году у меня был еще один сеанс Холотропного Дыхания в Университете Наропы в Боулдере со Стэном Грофом. К тому времени я понимала, что «мы – свои собственные предки», с той же ДНК. Я прошла через переживание того, какие эмоции у меня были, когда я вынашивала мою дочь Ирин. О, моя девочка, неудивительно, что ты такая сильная. Как же нам было ужасно. Я также чувствовала эмоции моей матери в то время, когда она носила меня в своем чреве, как несчастна она была, вынашивая меня, хотя я была для них желанным ребенком. Мой отец все время развратничал, даже сразу после моего рождения. Потом я смогла полностью ощутить эмоции, которые испытывала бабуля, когда вынашивала мою маму. Как будто я была одновременно той, кто вынашивает ребенка и одновременно ребенком в ее чреве. Это было не так травматично, как за два поколения до нее, но все равно не важно.

Это было не просто воображение; мой дух перемещался во времени и пространстве, и я была в чревах моих собственных предков вплоть до моей прапрабабушки. Она была темнокожей, над которой ужасно издевался подлый француз, обращавшийся с ней как с рабочей лошадью. Она вынашивала своих маленьких детей-полукровок, отца которых ненавидела; ей было хуже всего. Какое абсолютное сострадание я чувствовала к тем четырем поколениям индейских женщин, чьи жизни были такими тяжелыми и полными страданий, потрясений и травм!