Холоп августейшего демократа - [41]

16

В Кремле стоял форменный переполох. Назревал самый на­стоящий конфуз. Мало того, что великая держава готовилась к от­ветственной передаче высшей конституционной должности, и сама процедура находилась, можно сказать, в самой что ни на есть кульминации. Да-да! Его величество Августейший Демократ го­товился передать всю полноту своей неограниченной власти не­посредственно самому себе. Конечно же, эта торжественность не происходила так себе, с бухты-барахты, а выливалась в самые настоящие равные, прямые и всеобщие выборы. А как же, ина­че нельзя! Демократия-с! Согласно давней традиции, Преемник ну никак не мог оставаться в своей высшей вакансии более двух раз. Так, как во всём цивилизованном мире: раз избирают, другой раз переизбирают и всё. Конечно, можно какой-никакой заговор заплести, приморить своего преемничка, после, скажем там, по­лугодичного властвования можно, конечно, но не рекомендовано всемирной хартией, да и времена нынче не те! Кругом всеобщие свобода, равенство и полнейшее братство. Чего, собственно гово­ря, мутить-то зазря? И тут вдруг на тебе — конфуз!

И сидит этот «конфуз» в приёмной первого лица государ­ства в неурочное время, немым укором нашей отечественной расхлябанности и головотяпству. Хотя, собственно, почему голо­вотяпству? Ну что мы за люди такие, хлебом нас не корми, а дай только голову пеплом посыпать да оклеветать себя почём зря! И что противно, загадим себя полностью и довольны, а люд-то окрестный верит и шугается от нас, ровно от прокажённых.

Наверное, именно так и думал канцеляроначальник Авгу­стейшего Ибрагим Иванович Сучианин, понуро взирая на за­граничную бестию, невесть за какой надобностью припёршего­ся в наши палестины. Вот прилетел, никто его не встретил, так как никто и знать о его прилёте ничего не знал, а, видите ли: «Спасибо, меня польские друзья подбросили»! Подбросили, да ещё «ляхи»! Эти всю жизнь нам чего-нибудь норовят подсунуть! Ну подбросили, так и сидел бы в ихних посольствах, чего же по Кремлям шляться без предупреждений вздумал? И пропуск у него вездеходный, спецмирового образца, таких-то на всём земном шаре не более трёх десятков наберётся. В нашей державе всего четыре, да и то — у каких людей!

А заморец-то самый что ни на есть важный, аж из-за само­го океяну, чёрный, ровно головня, с раскосыми глазищами и бе­лыми, яко дым, курчавыми волосами. Инициалы его басурман­ские — МПС, расшифровывались смешно — Магомедченко Пафнутий Смитович. Именно так он и представился Ибрагим Иванычу, прибавив, что, дескать, прибыл по срочному делу к Ав­густейшему Демократу. Выслушал всё это бессменный канцеля­рист, (при месте-то он уже и не упомнишь с какого Преемника), а про себя думает: «И где же я тебе, милок-то, Августейшего ра­зыщу после обеда? У нас ведь не токмо искать, а даже и подумать о беспокойстве Высочайшей особы в это время опасно. Пёсьи уши прослышат и всё — тю-тю!»

— А знаете ли, бесценный вы наш, — поразмыслив, молвил канцелярист, — давайте-ка мы поступим таким образом. Сейчас оформим ваш визит, и, так как по документам вы особа высокого рангу, придадим ему соответствующий статус, разместим и оби­ходим, как положено, вы с пути-дороженьки отдохнёте, а уж зав­тра поутру, как у нас заведено, с челобитной ко двору, в черто­ги, так сказать, свободомыслия. А если вы изволите намекнуть о теме-с, вас озаботившей в нашем отечестве, и, как бы это по­деликатнее изъяснить. — столоначальник выразительно потёр большой палец об указательный, — то можно и о положительном результате вашего решения позаботиться.

От таких речей заморец аж побелел и понёс какую-то тара­барщину на неведомом в наших азиатских местах языке.

— Да он же, падла, на чистейшем аглицком наречии шпа­рит, — шепнул на ухо Иванычу дежурный переводчик из откудонадовских, — а это категорически возбраняется всемирной язы­ковой хартией! Параграф шестой сто восемьдесят первой статьи категорически запрещает употребление несинтетических языков в госучреждениях и общественных местах, за нарушение — строжайшие санкции.

— Ти-ти, голуба! — выставив вперёд руку, охолонул при­езжего Ибрагим Иванович. — Вы бы, любезный, поаккуратнее с мёртвыми-то языками в присутствии. — Хоть не без огрех, но фраза была произнесена на общепринятом в мире языке.

Гость смутился, но глаза продолжали зло зыркать.

—Я — высокий посол Всемирных сил! И я требую немедлен­но доложить о моём визите Вашему Руководителю, в противном случае мне придётся. — закончить мысль ему не дал вышед­ший из-за своего стола Ибрагим Иванович. Решительно подойдя к посланцу, он, широко взмахнув руками, обнял его и троекратно смачно поцеловал в губы. Заморец от неожиданности плюхнулся на стоявщий за спиной стул.

— Коль вы посол, да ещё и высокий, двигали бы вы, любезный, прямиком в МИД! Я вам положенное в таких случаях троекратное целование от Гаранта передал, а всё остальное завтра с утра.

Туго соображая, гость пытался что-то возразить.

— Не-не, любезный, в МИД. Там твоё место, а мне неког­да, — Сучианин сгрёб со стола охапку бумаг, — у меня, вот ви­дишь, документы государственной важности. Мне не до послов.