Холодный зной - [35]

Синьора потерла руки и представилась.

— Mi chiamo Signora. Come si chiama?[1] — обратилась она к человеку, который, судя по всему, был отцом Граньи.

— Mi chiamo Aidán[2], — сказал он. И так пошли по цепочке. Лиззи это понравилось.

— Mi chiamo Lizzie, — выкрикнула она и все заулыбались, как будто прибыла известная персона.

— Попробуйте произнести ваше имя на итальянский манер. Скажите: Mi chiamo Elizabetta.

Лиззи понравилось это еще больше, и она с радостью повторила.

Каждый написал свое имя на больших листах бумаги. Затем они выучили, как спросить друг у друга «Как дела?», «Который час?», «Какое сегодня число?», «Какой день недели?» и «Где вы живете?».

Вскоре все знали, как кого зовут по-итальянски, и напряжение в классе явно спало. Синьора раздала листки бумаги, на которых были записаны все фразы, которые они использовали, заученные до единого звука.

Они снова и снова повторяли их, задавали друг другу вопросы и отвечали на них.

— Bene, — сказала Синьора. — У нас еще есть десять минут.

По классу пронесся общий вздох. Два часа почти пролетели.

— Вы сегодня очень хорошо поработали, но сначала мы произнесем слова «салями», «сыр» перед тем как съедим их.

Словно дети, тридцать взрослых набросились на угощение.

— Giovedi, — произнесла Синьора.

— Giovedi, — хором повторил класс. Билл начал аккуратно расставлять стулья в ряд около стены. Синьора смотрела на отца Граньи, и, казалось, в ее взгляде был вопрос, все ли прошло удачно. Он едва заметно кивнул. Через минуту в классе был полный порядок.

Билл с Лиззи направились к автобусной остановке.

— Ti amo, — неожиданно сказала она.

— Что это? — спросил он.

— Догадайся, — игриво произнесла она. — Давай, давай… Ti, что это?

— Ты, я думаю, — сказал Билл.

— A «amo»?

— Это любовь?

— Это означает «Я тебя люблю».

— Откуда ты знаешь? — удивился он.

— Я спросила у нее перед уходом. Она сказала, что это два самых красивых в мире слова.

— Это правда, — согласился Билл.

Возможно, уроки итальянского могли пойти им на пользу.

— Это на самом деле было здорово, — рассказывал Билл Гранье на следующий день.

— Мой отец весь светился от счастья, слава богу, — сказала Гранья.

— А она и вправду хорошая учительница, знаешь, она заставляет тебя думать, что ты можешь заговорить на языке через пять минут.

— Значит, тебе понравилось.

— Даже Лиззи не осталась равнодушной. Она всю обратную дорогу повторяла новые фразы. Теперь она называет себя Элизабетта, — гордо сказал Билл.

— Ты знаешь, я готова поспорить, что через пару уроков ее интерес поостынет.

Гранья оказалась права, но не в том, что Лиззи потеряла интерес, а в том, что она перестала ходить на занятия, потому что ее мама приехала в Дублин.

— Она не была здесь сто лет, и я должна встретить ее с поезда, — извиняющимся тоном сказала она Биллу.

— Но скажи ей, что к половине десятого будешь дома, — попросил Билл. Он не сомневался, что, если синьорина Элизабетта пропустит урок, это войдет у нее в привычку.

— Нет, это нечестно, Билл, она так редко приезжает в Дублин. — Он молчал. — И еще, Билл, мог бы ты одолжить мне денег на такси? Мама терпеть не может ездить на автобусе.

— А она не хочет заплатить за такси?

— О, не будь таким противным.

— Это несправедливо, Лиззи. Так не делается, это нечестно.

— Ладно, — пожала она плечами.

— Что «ладно?»

— Ничего. Хорошего тебе урока и передай огромный привет Синьоре.

— А как же деньги на такси?

— Ну раз тебе жалко…

— Нет, я не хочу расстраивать тебя и твою маму, пожалуйста, возьми их, Лиззи.

— Ну если ты настаиваешь.

Он поцеловал ее в лоб.

— На этот раз я познакомлюсь с твоей мамой?

— Надеюсь, Билл, ты же знаешь, мы хотели этого еще в прошлый раз, но тогда вокруг было столько друзей. Они заняли все ее время. Ведь у нее столько знакомых.

Билл подумал: «Раз у ее мамы столько друзей, то почему же никто из них не приедет и не встретит ее на машине или на такси?» Но вслух этого не произнес.

— Dov’è la bella Elizabetta?[3] — спросила Синьора.

— La bella Elizabetta è andata alla stazione, — услышал Билл свой собственный ответ. — La madré di Elizabetta arriva stasera[4].

Синьора была поражена.

— Benissimo, Gugliermo. Bravo, bravo[5].

— Ты учил раньше, — произнес толстый парень со злым лицом, сидевший рядом. Его звали Лу.

— Мы выучили andato на прошлой неделе, а stasera — на первом уроке. Все эти слова мы знаем.

Тот попытался что-то еще сказать, но Билл не стал его слушать. Вместо этого он подумал о Лиззи. Уж не повела бы она свою маму в ресторан, ведь чек для оплаты за ужин она потом предъявит ему. И тогда на этот раз в банке его будут ждать настоящие неприятности.

На этот раз Синьора предложила печенье crostini.

— А как насчет вина? — спросил Лу.

— Я думала об этом, но потом решила, что мы все же в школе.

Билл с интересом посмотрел на Лу. Невозможно было предположить, почему такой человек, как он, изучает итальянский язык. Хотя, глядя, например, на Лиззи, многие тоже не поймут, что она забыла здесь.

Один из бумажных цветков упал на пол.

— Могу я взять его, Синьора? — спросил Билл.

— Certo[6], Gugliermo, это для la bellissima Elizabetta?

— Нет, для моей сестры.

— Mia sorella, mia sorella — моя сестра, — сказала Синьора. — Ты очень добрый и хороший человек, Gugliermo.