Холодные и мертвые (сборник рассказов) - [29]

— Я не знаю, что это. Курт вздохнул. Отвратительно. Почему-то во всем оказывается замешан Ганс. Даже здесь, в болезни священника, зачем-то решившего приехать в город, который медленно загибается под весом снега.

— Когда он очнется, я смогу с ним поговорить?

— Да он вроде и так оклемался… Ойген потушил сигарету, взял с тарелки надкушенное печенье и, на ходу его жуя, пошел к плите, на которой стояла кастрюля.

— Так я могу?

— Только не пытай его, — Ойген пожал плечами. Эф покачал головой. Священник, видимо, чувствовал себя довольно вольготно, сунув руку под голову под подушку и укрывшись несколькими одеялами. Он с интересом наблюдал за приближением Курта и, если бы не болезненная бледность и прорывающийся кашель, казался бы совершенно здоровым.

— И часто у вас бывает бред с жаром? Курт сел на кресло, вляпавшись в оставленные Эфом следы.

Поморщился и потер ладонь о колено.

— В смысле, минуты прозрения? — Юстас потер лоб, зачесал волосы назад. — Конечно, частенько. Иначе бы я не мог нести слово Божье в мир.

— Ясно. Курт устало потер щеки. Он никогда не был фанатом выслушивания религиозных лекций от малознакомых людей, лежащих на кровати.

— За время поездки вы покидали фургон?

— Вы что, следователь?

— Я патрульный.

— Христианский патруль?

— Вы издеваетесь? — Курт встал. — Послушай, священник. Мы здесь не нуждаемся ни в божественном прозрении, ни в чуде, ни в очищении и еще какой-нибудь херне. Природные катаклизмы никак не связаны с нашими грехами. Потому что человечество грешит уже третью тысячу лет, и почему-то мир еще не рухнул.

— Но ваш мир близок к этому, — совершенно невозмутимо вклинился в монолог Юстас. Он сел, кутаясь в одеяло, закрыл его краем лицо и хорошенько прокашлялся.

— Нет, — отрезал Курт.

— Тогда почему вы здесь живете? Почему не уедете туда, где тепло?

Если вы считаете, что снег — не наказание за грехи.

— Потому что кто-то должен здесь жить. У священника была явная аллергия на разговоры о грехах. Его снова свернуло от кашля, который никак не прекращался. Курт встал, чтобы выйти, и столкнулся в дверях с Ойгеном. Тот держал в руках дымящуюся термокружку, ароматно пахнущую специями.

— М-м-м. Курт решительно захотел есть, но Ойген смерил его таким взглядом, что сомневаться не приходилось: столовая закрыта.

— Я уезжаю в Университет, Ганс знает, что с этим делать. Вечером вернусь или позвоню.

— Лучше вернись и забери его, иначе я сам позвоню Гансу, — Ойген отвернулся и направился к кровати. Курт хмыкнул. Конечно, нет. У Ойгена бы не хватило пороху (и хватило бы мозгов) не связываться с Гансом. Просто потому что если ты не лезешь с кулаками к верхам, то живешь тихую и долгую жизнь, даже если кругом последний круг Ада (или где там лед и предатели?). Курт бы тоже был рад следовать этой нехитрой заповеди, да вот как-то не получалось.

— Поехали, — Курт кивнул Эфу, огляделся по сторонам и умыкнул со стола тарелку с печеньем. Большая часть дороги до Университета была посвящена этому убогому выродку местной кулинарии, меньшая — попытке не выскочить за нужный поворот… Наконец Курту надоело, он отложил тарелку и взялся за руль двумя руками.

— Мне это не нравится, — как будто продолжая начатый разговор, сообщил он Эфу.

— Что именно? Курт оторвал руку от руля и принялся перечислять, загибая пальцы:

— Священник, серая болезнь, Ганс, киношники, ученые… Пальцы на руке кончились, пришлось «использованную» положить на руль и выставить другую.

— А ученые-то чем тебе не угодили? Исследования какие-нибудь проведут, тебя трогать точно не станут. Если только среди них нет зоологов.

— Ха-ха. Они мне за компанию не нравятся.

— Что ты злой такой? Курт вырулил к Университету и воткнул джип в сугроб.

— Отвратительный город. Перспектив нет, зарплату не платят, счастливое будущее тоже не предвидится. Что я вообще тут делаю, — он вылез из машины и от души хлопнул дверью.

— Вот и поговорил со священником, — резюмировал Эф, вылезая следом.

— Я просто ненавижу, когда ты так делаешь, — сказал Ганс. Он кивнул своему помощнику, оставил его у компьютера и вышел за дверь. Хельги куда-то делась из-за своего стола, чем вызвала неудовольствие своего начальника.

— Что делаю?

— Заявляешься, когда тебя не ждут. Курт скривился. Ганс наконец-то вспомнил, что отправил секретаршу поводить киношников по Университету и смирился с ее отсутствием. Но вот присутствие Мемфиса его по-прежнему не устраивало. Сегодня ректор был одет в крупной вязки свитер, краснонос и растрепан, напоминая разом и Ойгена, и больного священника, и самого себя. Ганс чихнул, Курт поморщился.

— Ты заболел, что ли? Зашибись.

— Что ты хотел? — после смачного чиха Ганс начал немного смешно гундосить.

— Тот Серый, что был у тебя — вы закончили его исследовать?

Добыли что-нибудь полезное?

— Нед, — отозвался Ганс. — Его больше нет. Мыслительный процесс Курта вдруг прервался. Он ожидал, что все будет проще. Что исследования наверняка к чему-нибудь привели, нашли лекарство от этой серой болезни, можно будет спихнуть священника и отправиться домой. А вот как все — его больше нет. Что нужно сделать, чтобы Серого не стало?

— Ты выяснил, как их убить? Ганс неопределенно дернул плечами.