Холодные и мертвые (сборник рассказов) - [27]

— Я скажу Гансу.

— На здоровье. Помоги мне перетащить больного в машину, и проваливайте.

— Я сам дойду, с Божьей помощью, — раздался над ним голос. Бледный, как свеженький труп, мужчина появился на ступеньках фургона, кутаясь в несколько пледов. Тонкий прямой нос тут же покраснел.

— Спасибо, сын мой. Где твоя машина? Курт попытался сохранить равнодушное выражение лица, но неудовольствие вылезало во все стороны. Эска предостерегающе постучал его по локтю, но Курт отдернул руку и кивнул на свой джип. Эф бы над ним очень смеялся, если бы увидел. Священник подтянул пледы, продемонстрировав всем, что он абсолютно босой, и протопал до машины, волоча по снегу клетчатый край своей импровизированной накидки. Он устроился на заднем сидении, рядом с Эфом. Курт даже ненадолго перестал злиться, впечатленный босыми пятками и промокающим от снега краем клетчатого пледа.

— Он вообще как, алле? — поинтересовался он у Виктора. Тот покрутил рукой, показывая, что не уверен, и шепнул:

— А может, это болезнь сказывается. Я позвоню вам вечером? Курт кивнул раньше, чем понял, что это продолжение беседы о «всесторонней помощи», и, недовольно фыркнув, направился к машине. Не успел он дойти, как из джипа вылез Эф, прижимая к себе пленку.

— Эм, ну… — протянул бензомастер. — Я тут…

— Ничего не говори, — отмахнулся Курт. — Он на тебя похож.

— Надо же, а я хотел сказать — на тебя. Курту захотелось в него чем-то кинуть, но под рукой ничего не нашлось, поэтому ему оставалось только мрачно проследить за тем, как Эф расстилает на пассажирском сидении свою пленку и усаживается. Священник свернулся на заднем сидении и трясся от тихого хрипящего кашля. В городе все давно переболели всеми простудами, и никому это не понравилось, так что почти все время в обычный прием пищи обязательно был включен прием иммуноукрепляющих порошков и таблеток.

Курт не был исключением. Врачи же у них в основном занимались обморожениями — это если патрульным удавалось найти еще живого человека, которого буря застала по дороге домой. Случалось такое нечасто, но все-таки случалось. На домах всех врачей были нарисованы или приклеены красные кресты. Точно такие же знаки (то есть другие, но по тому же принципу) можно было увидеть на домах патрульных и представителей риксдага. Только в случае с ними это был черный масляный круг или белый треугольник. Кто выбирал символы — Курт не знал, но очень радовался, что черные круги очень часто сливаются с темными стенами домов, а вот красный крест видно издалека. Курт постучал в дверь кулаком, попинал ботинком. Наличие света в доме, конечно, никак не говорило о том, что в нем есть живые люди, но в это ему хотелось верить. Наконец-то дверь распахнулась. На пороге стоял взъерошенный медик, босой, завернутый в теплый халат. С улицы к двери дома вел небольшой коридор, поэтому он не сильно мерз, но все равно ежился, ощущая холод, идущий от куртки Курта.

— Ойген, мать твою, я уж подумал, что ты умер. Ойген проморгался, подслеповато прищурился и наконец-то различил Курта в коридорной тьме.

— Могу сказать то же самое про тебя, — медик зевнул. — Но рад, что это не так. Что случилось?

— У нас тут сын божий, больной пневмонией, — Курт покрутил рукой в воздухе. — Мне сказали его доставить в лазарет, я решил заехать за тобой.

— Ага, отлично, — Ойген зевнул еще раз, клацнув зубами. — Веди его сюда.

— Чего это? Ойген нашарил рядом с собой какую-то обувь и нацепил на себя, чтобы не сквозило по ногам из открытой двери. Терпеливо пояснил:

— Отопления в отделении все равно нет. Там всегда есть дежурный, но больных давно не было, а чтобы ампутировать ногу, много места не нужно. Веди сюда, посмотрим. И медик решительно закрыл дверь перед носом у Курта. Врачом он на самом деле не был. Выпустился из вуза как раз в тот год, когда город занесло снегом, и с тех пор практически не вылезал из больницы. И как-то всем было не до того, чтобы произвести парня в настоящие врачи. Да и кому нужны были эти бумажки в такое время. Эф стоял у машины и как-то неловко переминался с ноги на ногу, утаптывая снег.

— У нас, знаешь, что-то вроде проблемы. Наш гость…

— Это не проблема, — мрачно отозвался Курт, открывая заднюю дверь, — это называется бред. Священник был в беспамятстве и непрерывно бормотал какую-то ерунду. Различить можно было немногое:

— …был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство…

— Помогай давай, — Курт подозвал Эфа и полез в машину, чтобы вытащить священника, которого на руках пришлось тащить до дома Ойгена.

— Интересно, под бредом ты имел в виду болезненное состояние или всю сущность происходящего с нами в данный момент? Эф подцепил волочащийся край пледа и топал следом.

— Отвали нахрен, — огрызнулся Курт. Потому что бредом было абсолютно все.

— Вон там кровать. Ойген, уже одетый в свитер с оленями и джинсы с вязаными носками, махнул рукой в сторону единственной спальни в доме. Сам он грел воду. Кровать в комнате в самом деле имелась. Курт сгрузил на нее священника, позволил Эфу сесть на край кресла (не мое и не жалко) и вышел на кухню.

— Кто это? Ойген вытер руки и поставил облупленный чайник на плиту. Он успел не только одеться, но еще и умыться и надеть очки. О расческе, видимо, не вспомнил. Или не нашел.