Холодная война в «сердце Африки» - [113]
Приказ Оленги 21 августа судить американцев военным судом «без снисхождения» означал высшую меру. От расстрела, а, возможно, линчевания, сотрудников консульства спас находчивый консул Бельгии барон Патрик Нотомб. Он надоумил Хойта направить в Леопольдвиль телеграмму с требованием к администрации США прекратить военную помощь режиму Чомбе. Это был шанс отсрочить казнь и выиграть время. Хойт решил им воспользоваться и обратился с соответствующим предложением к офицерам НАО, отвечавшим за охрану консульства. Те рассудили, что хуже от такой депеши не будет, а разделаться с американцами можно и потом, после возвращения Оленги в Стэнливиль. Тем более что генерал отличался неуравновешенностью и часто отменял решения, которые он принимал в гневе или подпитии, что бывало нередко.
В присутствии офицеров Хойт отправил с телеграфа в Стэнливиле телекс «президенту Линдону Б. Джонсону» с настоятельной просьбой «пересмотреть политику оказания военной помощи центральному правительству Конго». Чтобы в Вашингтоне не решили, что он сошел с ума, и оценили серьезность ситуации, Хойт подчеркнул, что «это вопрос жизни, повторяю жизни, для всех находящихся здесь американцев»[1064]. После чего сотрудников консульства отвезли в хорошо охраняемый аэропорт и заперли в женском туалете – небольшом помещении с бетонными стенами и полом, разбитыми унитазами и стойким запахом.
Телеграмма Хойта произвела впечатление в Вашингтоне. Пентагон срочно разработал план освобождения находившихся в Стэнливиле американцев. Группа военнослужащих частей специального назначения должна была десантироваться у реки Конго, вверх по течению неподалеку от города, доплыть на резиновых плотах до города, освободить заложников и эвакуировать их на вертолетах. Предусматривалось мощное воздушное (восемь истребителей) и наземное (две роты десантников) прикрытие. Несколько групп из элитных частей США в обстановке секретности ежедневно отрабатывали элементы операции «Золотой ястреб»: десантирование в ночное время, надувание плотов, ход на веслах вниз по течению, освобождения заложников и их доставка в безопасное место. Большое внимание уделялось многоплановым мерам, чтобы исключить «засветку» принадлежности «золотых ястребов» к вооруженным силам США. Никаких переговоров, общение только жестами, иностранное оружие, черные маски и перчатки. Не забыли и о татуировках, тем, у кого они были, пришлось их свести. Операция была признана «трудноосуществимой» и отменена[1065].
Вернувшись из Букаву, генерал Оленга, похоже, забыл о своем приказе судить американцев «без снисхождения». У него появились более важные дела. Приняв ложное сообщение о гибели генерала в бою за чистую монету, губернатор Восточной провинции Альфонс Кингис и третий человек в командовании НАО полковник Кифакио попытались захватить власть. Оленга быстро расправился с соперниками. Губернатор был отстранен от должности и помещен под домашний арест. Полковника генерал прилюдно средь бела дня пристрелил на улице.
Наролная Республика Конго
5 сентября в присутствии многотысячной толпы в Стэнливиле Оленга провозгласил создание Народной Республики Конго (НРК). Ее президентом стал Гбение, Сумиало занял пост министра обороны. Командование над вооруженными силами и реальную власть сохранил Оленга. Территория самопровозглашенного государства охватывала 7 из 21 конголезской провинции.
Лидеры повстанцев объявили себя духовными преемниками и продолжателями дела Патриса Лумумбы. Он стал символом и идейным знаменем восстания. Его почитали как «посланца бога», человеческую инкарнацию несбывшихся надежд и чаяний, связанных с «первой независимостью». Народ верил, что Лумумба вернется в этот мир, и тогда наступит «золотой век», который он обещал во время предвыборной кампании 1960 г. На партийных карточках НДК образца 1964 г. печатали красное пятно – символ пролитой «великомучеником» Лумумбой крови. «Вторая независимость» означала выполнение двух сформулированных им целей: разрыв с колониальным прошлым и сохранение единого унитарного Конго. Подлинное освобождение было невозможно без свержения «марионеточного режима» в Леопольдвиле. Потом предполагалось разработать и осуществить программу «качественной трансформации экономических, политических и социальных структур», отложить оружие и, «взявшись за мотыги, восстановить нашу прекрасную родину»[1066].
Большинство симба теорией не интересовались. Они понимали «вторую независимость» как наконец-то открывшуюся возможность доступа к власти и благам, который узурпировал режим, уничтоживший Лумумбу. Клерки, учителя начальных школ, бывшие солдаты и полицейские, лидеры молодежных секций лумумбовской НДК принялись яростно мстить, руководствуясь «революционной законностью». Пыткам и казням подвергались и правые, и виноватые, основанием для расстрела могло стать европейское образование, принадлежность к «интеллектуалам».
На центральной площади Стэнливиля стоял «памятник Лумумбе» – его цветная фотография в полный рост и натуральную величину в застекленной рамке, вертикально закрепленной на бетонной плите. Он стал местом «суда единодушного одобрения» и экзекуций. По приказу губернатора Кингиса туда в течение пяти дней привозили арестованных. Обвиняемого подводили к памятнику, и Кингис вопрошал: «Виновен или нет?» «Виновен!» – ревела толпа. Несчастного тут же расстреливали. Так было убито 120 человек
