Холодная сталь - [46]

Василий Мохов поспешил в дом Дракова. Он был уверен, что Володя Печегин не мог бесследно исчезнуть. Какой-то след он должен был оставить в доме. По этому следу Мохов мог выйти и на главаря «Азии».

«Если бы найти Володины кассеты! – мечтал Мохов по дороге из города. – Они многое объяснили бы. Несомненно, за то время, пока шли аресты, в доме произошли большие изменения…»

КАССЕТА ЧЕТВЕРТАЯ

«В последнее время я усвоил еще одну истину. Заключается она в том, что мы ошибаемся, думая, что любая история имеет конец. Это не совсем так. И более того – это совершенно не так. Конец любой истории, особенно в криминальном мире, порождает новое начало. Так, говорят, погибает кета, выметав икру, из которой после народится чуть ли не косяк новых рыб.

Уж не знаю, насколько удачно мое сравнение с кетой, но то, что происшедшие аресты не положили конец этой истории, которой я занимался в последнее время, остается на сегодняшний день фактом. Только бы не вылупилось – или как там точнее сказать – не возникло из икринок… В общем, дело скверное – мы ухватили ящерицу за хвост да с этим хвостом и остались, а туловище и главное – голова! – ускользнули.

Что-то меня потянуло на сравнения – кета, ящерица… Сплошной животный мир. А Драков на свободе. Вот в чем парадокс – Драков выскользнул, обложенный вроде бы со всех сторон.

Мне припомнился один разговор, как раз сейчас, когда я сказал насчет того, что Драков был обложен.

Очень редко, но Сергей Драков выезжал на рыбалку. Он брал с собой меня – и больше никого. Я думаю, ему иногда нужно было побыть в одиночестве. Я мог сутками молчать и никогда первым не заговаривал, если видел, что хозяин этого не хочет. Ему, видимо, со мной было спокойно; он чувствовал себя в безопасности.

Обычно мы садились в зачуханный «Москвич», внешний вид которого не привлек бы внимания даже самого распоследнего угонщика. Но двигатель машины был новеньким, как, естественно, и остальные узлы. Мы изображали из себя людей малого достатка, какого-нибудь инженера с приятелем, школьным учителем, соответственным образом были одеты и не вызывали никаких подозрений, устроившись на берегу Туры в ее низовьях и закинув удочки, тоже не импортные.

Улов был обычно жалким, но Дракова это не огорчало. Ему просто хотелось сидеть часами и смотреть на поплавок, на одну маленькую яркую точку на воде, отрешившись от всего мира. О чем он в это время думал, и думал ли вообще, или находился в некоем трансе, я не знаю.

Я сидел в отдалении и, наоборот, совершенно не был занят поплавком, а старался замечать все вокруг, любое движение.

Так проводили мы целый день. Сергей Драков даже частенько забывал пообедать, а я не предлагал, сам перекусив всухомятку.

Клевало редко, и Драков сидел неподвижно, словно изваяние. Я многое отдал бы, если б имел возможность читать его мысли.

К вечеру он обычно поднимался на ноги, собирал снасти, не спеша и буднично, затем окликал меня.

Я тут же подходил к нему.

– Домой? – почему-то всегда спрашивал он.

– Я готов, – обычно отвечал я.

– Тогда по коням?

– Да.

Из города машину вел он, а назад – я садился за баранку. Он тогда устраивался на заднем сиденье, и сразу в нем появлялось то хозяйское, властное и важное, которое полностью исчезало во время рыбалки…

Так вот, на этот раз снова выдался прекрасный солнечный день, на небе ни облачка, воздух был неподвижен и река лежала ровно, как стекло. Мне еще подумалось, что даже природа старается не мешать Сергею Дракову побыть наедине с собой.

Прошло, наверное, часа два. А потом – я сразу заметил, когда Драков повернул лицо в мою сторону.

Я выжидательно глядел на него.

Он, немного помедлив, поднял руку и поманил меня указательным пальцем.

Я положил удилище на рогатину и бесшумной рысцой приблизился к нему. Он показал рукой, мол, садись рядом. Я опустился на землю примерно в метре от Дракова, по привычке окинув взглядом окрестности.

Драков уставился на поплавок, и у меня возникло ощущение, что про меня он забыл. Я оказался в дурацком положении. Встать и уйти я не мог – зачем-то он же меня позвал! Может, страшно стало от какой-нибудь мысли, и он поманил, как верную собаку. Может, что-то хотел спросить, но передумал. Но как бы там ни было, а пришлось мне сидеть около него чуть ли не полчаса.

– Вот скажи, – наконец, подал он голос, не отрывая взгляда от поплавка.

И снова надолго замолчал.

– А? – уставился он на меня вопросительно.

– Что я должен сказать? – спросил я. – Вы не задали вопрос.

– Да? – удивился он. – А мне казалось… Я хотел спросить тебя… Вот мы сидим на берегу. Перед нами – река. Представь себе, что на том берегу появились люди. С оружием. И не с добрыми намерениями. Представил?

С воображением у меня было не худо, и я сказал:

– Да.

Драков улыбнулся.

– Ты представил, как уложил их, – сказал он.

– Почему вы так решили?

– Рука у тебя потянулась к кобуре.

– Великовато расстояние, – сказал я. – Хотя…

– Их больше, чем пуль в обойме, – показал рукой на берег Драков. – И они с автоматами.

Я повел головой налево. Как раз в десяти метрах от нас начинались кусты, которые тянулись вдоль воды до самого мыса.

– И там – они, – сказал Драков, проследив за моим взглядом.