Холодная нефть с горячим запахом крови - [31]

Поэтому питерцы отправились в Мурманск не самолётом, а поездом, состоявшим из тепловоза с лимитированным запасом дизельного топлива и пары спальных вагонов, один из которых заняли "чернокнижники" с бдительной охраной, выделенной князем Владиславом. Противовоздушная оборона питерского княжества оставляла желать лучшего, мягко говоря, а граница — вот она, рядом, рукой подать. А за этой границей — тевтонский курфюрст Генрих Железнобокий, вломившийся в Польшу, заточивший бронированные зубы на Прибалтику и грезящий о былом величии средневековых крестоносно-меченосных орденов с их девизом "Drang nach Osten".[3] Как говорится, бережёного Господь оберегает, небережёного ракета сшибает (например, ракета класса "воздух-воздух"). Питерский князь не обольщался насчёт невозможности утечки ценной информации за рубежи и поголовной преданности всех своих приближённых — двурушники среди них, несмотря на периодические проводимые лечебные мероприятия вроде усекновения голов и прочих оздоровительно-хирургических процедур, имелись и не переводились. И число их с введением в зоне United Mankind амеро, открыто претендовавшим на титул наследника в бозе почившего доллара и на статус новой мировой валюты, возросло: при "новом феодализме" люди остались такими же, какими они были во времена постиндустриала и Consumption Society. [4]— Ну, поехали, — произнёс Олег Катунин, когда редкие огни за окном исчезли во тьме, облапившей поезд. — Неплохо бы перекусить — как ты на это смотришь, Денис Игоревич?

— Смотрю положительно, Олег Геннадьевич, — Изотов улыбнулся. — Поздний час не есть помеха трапезе.

— Вагона-ресторана в нашем экспрессе не наблюдается, и даже чаю от симпатичной проводницы ожидать нам не приходится. Нету её, проводницы, — в служебном купе вместо неё возлежит на полке дюжий дружинник, нежно обнимая ручной пулемёт. Однако унывать мы с тобой не станем, стражу нашу тревожить не будем, и на поклон к "вольным торговцам" из второго вагона не пойдём. А сделаем мы вот что: поглядим, как любящая жена снарядила в дорогу дальнюю своего учёного мужа!

С этими словами Катунин придвинул к столику свою объёмистую дорожную сумку, с хрустом расстегнул молнию и запустил руки в недра видавшего виды баула.

"Да, жена, — подумал Денис, наблюдая за его манипуляциями. — У тебя Алёна, у меня Эля… Жена — вот уже пятнадцать лет как…".

Он машинально коснулся правого уха, меченого бугристым шрамом, и потянулся за своей сумкой, в которой наверняка тоже должно было кое-что найтись.

201… год

За окнами темнело.

"Чёрт, — раздражённо подумал Денис, щёлкая выключателем, — вот всегда так! Только уйдёшь в работу с головой и всеми прочими конечностями, как на тебе: конец рабочего дня. Хорошо ещё, Александр Николаевич разрешает задерживаться в лаборатории на час-полтора и сообщает об этом охране, а то меня уже вытолкали бы отсюда пинками. Однако надо идти — служебный автобус давно ушёл, от городского транспорта остались одни воспоминания, до дому дальше, чем хотелось бы, а сумерки — нынче это не самое лучшее время для прогулок".

Он тяжело вздохнул и нехотя поднялся, возвращаясь из таинственного мира чудес, в котором одни вещества волшебным образом превращались в другие, в неприятный мир дня сегодняшнего, где чудесам места не было. Выключил общее питание аппаратуры, проверил тревожную сигнализацию и вышел из лаборатории, плотно прикрыв за собой двери. Прошёл по длинному безлюдному коридору — все помещения института опустели добрых два часа назад, — торопливо сбежал вниз по каменной лестнице, рождая каблуками гулкое эхо, сдал ключи молчаливому угрюмому стражу (настроение охранника было понятным — перспективу провести ночь в огромном пустом здании города, на улицах которого творилось чёрт знает что, вряд ли можно назвать приятной) и выскочил во двор, напоённый сырыми запахами поздней питерской осени.

Холодный ветер шевелил последние жёлтые листья, всё ещё цеплявшиеся за мокрые ветви деревьев; за оградой институтского двора возвышались сумрачно нахохлившиеся дома Петроградской стороны. Изотов поёжился и поднял воротник — не лето красное. Железные входные ворота пропустили его и с клацаньем закрылись — электронный замок сработал автоматически, а на пульте охранника загорелся успокоительный сигнальный огонёк. Улица казалась вымершей, но не успел он сделать и двух шагов, как услышал тихие всхлипывания — это было настолько неожиданно, что Денис не сразу поверил своим ушам.

У чугунной ограды, отделявшей внутренний двор института от сплетения улиц, он увидел одинокую машину, похожую на игрушку, брошенную капризным ребёнком. А возле машины стояла светловолосая девушка, и вздрагивающая спина её, обтянутая синтетикой куртки, выражала крайнюю степень отчаяния. Денис сразу узнал эту девушку, хотя не видел её лица — трудно не узнать ту, которую так часто видишь во сне.

— Что случилось, Эля?

— Бензин, — она повернула к нему заплаканное лицо. — Я забыла кое-какие документы для завтрашней конференции, и мне пришлось за ними возвратиться. Поднялась к себе, а когда вернулась к машине, бак был уже пустой. Меня не было всего десять минут!