Холод Малиогонта - [52]

- Он... Он тут сидит. Возле стола. А раньше его не было, - голос Аллочки вибрировал вконец расстроенной струной.

- Может быть, проснулся наш юбиляр?

- Верно! А они хай подняли...

- Да нет же, Геннадий Васильевич здесь, у стеночки.

- Но посторонних тут быть не может! Мы закрывали двери тотчас за вошедшими.

В вагоне повисло молчание. Даже Аллочка перестала всхлипывать.

- Кто здесь? - напряженно вопросил Марковский. - Не принуждайте нас к действиям. Назовите себя и объяснитесь. Каким образом проникли сюда?

Мужское колено возле руки Федора Фомича внезапно шевельнулось, и незнакомый голос нарушил тишину. Странная это была речь. Низкая и несколько приглушенная, она раздавалась, казалось, с нескольких сторон. Ее трудно было не услышать, как трудно было определить и местонахождение говорящего. Об этом догадывались разве что Федор Фомич и перепуганная Аллочка.

- Мое имя ничего вам не объяснит. Занимайтесь тем, чем занимались раньше, а на ваш пищевой паек я не претендую. Единственный совет: не предпринимайте вылазок во внешнее пространство. Как вы успели убедиться, подобная активность чревата последствиями.

- Но кто вы такой, черт возьми? Надеюсь, вы... человек?

Последовавшая за вопросом пауза заставила Федора Фомича стиснуть зубы. Чья-то женская рука впилась когтями в его кисть. Чувствовалось, еще несколько секунд, - и снова кто-нибудь расплачется.

- Надежда - хорошее чувство, - пророкотал незнакомец. - А потому ответ мой положительный.

- Я вас не понимаю...

- А вам и не надо меня понимать. Постарайтесь расслабиться и, ради бога, не визжите каждые четверть часа. Пока вы в вагоне, угроза извне останется только угрозой. Это я вам могу обещать.

- Но эти чудовища!.. Они могут пробраться и сюда!

- Не утверждайте того, о чем не имеете ни малейшего представления, незнакомец чуть слышно усмехнулся. - Глупые громоздкие твари... Пробраться в человеческий поезд - для них все равно что для вас протиснуться в консервную банку.

- Откуда вы это знаете?

- Я это ЗНАЮ, и с вас довольно того факта, что я хоть как-то объяснился. Не ждите от меня длинных монологов. Их не будет. Здесь я не по своей воле. Впрочем, как и все вы. Но в отличие от вас я не ломаю голову над тем, как отсюда выбраться, поскольку знаю, что пока сие невозможно.

- Но мы даже ничего не видим!

- За что вам следует скорее благодарить, нежели ругать и злиться.

- Даже так?

- Именно. Это тот случай, когда глаза способны сослужить скверную службу. По крайней мере за вашу Аллочку в этой темноте я более спокоен. Не уверен, что ей хотелось бы лицезреть простирающиеся за окном картины.

- Но что же нам делать?

- Да, да! Что вы предлагаете?..

- Надейтесь. Просто надейтесь.

Небо подарило им ночь. Чудную, бесконечную... За дверью что-то скреблось, вагон содрогался от мощных толчков, но они ничего не замечали.

- Мой Гамлет!..

- Тереза!.. - он изучал ее лицо, мысленно вырисовывая портрет, который никогда и никому не удастся показать. В эти минуты он был живописцем. Сам Леонардо позавидовал бы его вдохновению. И лучшие из лучших пожали бы руку... Их губы вновь встретились. На незавершенный портрет упала кошма, сознание заволокло сладким дымом.

Как быстро он успел полюбить эти губы! Впрочем, нет, - уста! Только так и следует называть это чудное произведение природы. Их не отличала столь раздражающая его жадность, не отличало и холодное смирение. Они заключали в себе вселенскую мудрость - эти уста. Угадывая желания его губ, подсказывали свое сокровенное. Это был беззвучный слепой диалог, сводящий на нет все доводы разума, на временную кроху возвращающий во времена глупой и вседоверяющей юности. Человеческой юности...

Он недовольно приподнял голову.

В третий вагон проникла средних размеров Варгумия. Это было против правил, и, клонировав собственный образ, носатый кудесник без содрогания пожертвовал им чудовищу. Щупальца сомкнулись на жертве, Варгумия торжествующе выползла в тамбур и через прореху в прорванном гофре покинула вагон. И почти тотчас за этим вторую его "тень" обнаружила компания, справляющая юбилей, вынудив на отклик, на диалог. Но и это было не страшно. Логика отнимает лишь толику энергии, чувства завладевают целиком. Это естественно, и плохо, когда дела обстоят иначе. Стало быть, что-то неладное с внутренними весами. Не те гирьки и не на тех чашечках. Ибо все живое создано для Любви. ВСЕ! И только для НЕЕ! Логика, бизнес, дела и беды - это попутно и это опять же для НЕЕ и во имя ЕЕ. Иного попросту не существует. По крайней мере для тех, кто хочет называть себя живым. В данную минуту "принц Гамлет" был просто человеком. Он жаждал быть живым, хотя не был им уже много-много веков.

Поезд, сосредоточие грохочущего неуюта, давно рассыпался на куски. Его не существовало, как не существовало и мохнатых исполинов, заглядывающих в пропыленные окна. Властью, дарованной двоим, время остановилось, вступив в свою высшую фазу.

15

- Черт возьми, Дмитрий! Я не пьян! Бери всех, кого сумеешь поймать ребят Борейко, Савченко, других и дуй сюда. И обязательно заскочи по адресу, что я назвал. Без этих людей мы бессильны... Что? К дьяволу Митрофанушку! Послушай... А-а, это уже Чилин? Что?.. И ты туда же?!.. Александр раздраженно сунул рацию сержанту ГАИ. - На! Попробуй втолковать им, что ни портвейна, ни водки здесь нет и в помине. Эти олухи мне не верят.