Холод Малиогонта - [4]

- Наш скромный Сашок спас кого-нибудь на пожаре? - Дмитрий подмигнул приятелю. - Давай-ка, голубь, раскалывайся. Может, и медалью уже обзавелся?

- Если так, то полагается обмыть, - вякнул кто-то из сослуживцев. Иначе неблагородно.

Покривившись на эти тирады, Борейко поднял широченную ладонь, призывая к молчанию. Глаза его сверкали, на скуластом лице блистал гипертонический румянец.

- Сообщаю коротко и внятно, - пробасил он. - Перед нами бывший особый следователь города Ленинграда. Статус и ранг - не нам чета. Поперт с должности за правое дело и за множественные ссоры с местным чиновничеством.

- О, если только это, то я в курсе, - Дмитрий махнул рукой. Опаздываете, господин майор. Опаздываете...

- Кроме того, в личном деле, хранящемся у Митрофана Антоновича, ленинградская эпопея изложена достаточно подробно, - Александр хмуро кивнул.

- Вот как? - Борейко присел на скрипнувший стул, рассеянно ущипнул себя за подбородок. - Собственно говоря, оттуда я и почерпнул сведения про Ленинград. Но мне-то вы, гады, ничего не рассказывали!

- Не любопытствовал, вот и не рассказывали.

- Хорошо-с, это мы проглотим. Но у меня имеются и более свежие новости. Полковник намеренно показал мне досье. Дело в том, что по твою душу, Саша, явился Лесник.

- Что, что? - Дмитрий приложил ладонь к уху, но ирония ему не очень удалась. - О каком леснике вы только что упомянули?

- У нас в городе один Лесник.

- Не понимаю... - На лице Александра отразилось изумление, и Борейко довольно крякнул.

- Подробности мне не известны, но в целом суть такова: как оказалось, Лесник наслышан о тебе еще по ленинградским делам, - именно поэтому мы и не поленились заглянуть с Митрофанушкой в досье. Так или иначе, но мафиозо тоже интересуется исчезновением людей и не далее, как вчера, упросил нашего полковника выделить ему для помощи опытного консультанта. И заполучить он хотел не кого-нибудь, а Дыбина Александра Евгеньевича собственной персоной.

- Соглашайся, Сашок! Предложение лестное...

Борейко покосился на Дмитрия, как на докучливую муху.

- Речь идет не о согласии или несогласии. Все в сущности уже решено, потому что подпольный хозяин Уткинска назначил за тебя цену и цену немалую.

- Ага, - Дмитрий сделал вид, что строчит в блокноте. - В какой валюте, позвольте узнать?

На него не обратили внимания. Сообщение Борейко ошарашило всех.

- Лесник обещает нам содействие: Чилину - свидетелей против Лыхина и всех его сообщников, а мне зацепку насчет женских убийств.

- То есть, маньяк все-таки существует?

- К сожалению, да... И вся информация уже в моем сейфе. Не позже сегодняшнего вечера мы возьмем этого мерзавца за глотку. Слышал, Савченко? Предупреди Пашу Семичастного и ребят из группы захвата.

- Жуть, - Казаренок покачал головой. - Никогда бы не подумал, что ветхозаветный Уткинск обзаведется собственным патологическим убийцей...

- Любое убийство патологично... - Александр поднял глаза на Борейко. - Чем мне придется заниматься у Лесника?

- Увы, этого я тебе сказать не могу, - Борейко сожалеюще вздохнул. Не знает об этом и Митрофанушка.

- Но у меня своих дело невпроворот.

- Все дела в сторону. Как-нибудь разбросаем по отделам. В конце концов, не каждый день мафия предлагает свои услуги. Если вам удастся поладить, возможно, Лесник раскошелится и на другие открытия.

- Понимаю, - Александр кивнул. - Но он хотя бы намекнул, что ему нужно?

- Лишь самым краешком. Кто-то из его людей, кажется, пропал, и хозяина это всерьез обеспокоило.

- Но в одиночку я могу не справиться.

- Обращайся напрямую к Митрофанушке. Или к любому из нас. Эта история, сам понимаешь, - особой важности. Кроме того, Лесник заплатил вперед. Материалы против Лыхина тоже на столе у главнокомандующего. Погоди, Чилин, не вскакивай!..

- Саша! - Чилин-Челентано прижал руку к груди. - Если Лыхин сядет за решетку, я первый поднесу тебе шкалик.

- И с меня будет причитаться, - Борейко горестно поморщился. - Плохой ли хороший, но это компромисс, Сашок. И мы от него крепко выигрываем.

2

Лысоватый человек с крупным горбатым носом умел удивляться молча. Этому его научила жизнь, научили люди. Еще в детстве он усвоил, что молчание в самом деле являет собой золото, ибо действительно золотых слов немного, а одна-единственная высказанная вслух глупость способна перечеркнуть горы непорочной мудрости. И потому носатый человек берег голос, дорожил молчанием, хотя здесь, в вагоне, его удивляло практически все - от расписания, отпечатанного на темно-бордовой бумаге, отчего время отбытия-прибытия превращалось в трудно разрешимый ребус, до чая, цветом напоминающего детскую акварель, а вкусом - древесный уголь. Раздувая ноздри, носатый пассажир втягивал в себя воздух и не понимал, отчего к ароматам прелых матрасов примешивается запах лука и чеснока. Коврик под ногами радовал ворсистой свежестью, но и от него подозрительно тянуло кисловатым пивом. Поездное радио под потолком хрипло наяривало мотивы Элвиса Пресли, а металлические гардины на окнах дребезгом вторили американской звезде, вываливаясь из гнезд при малейшем прикосновении. В довершении всего вниманием пассажира завладела проводница вагона, дама в фуражке железнодорожника, в форменном кителе, высокая, иксоногая, с приятным лицом школьницы и низким мужским голосом. Складывалось впечатление, что скроили и сшили ее из трех совершенно различных существ. И хотя подобное носатый человек наблюдал впервые, из груди его по-прежнему не вырывалось ни звука. На призывный взор проводница никак не отреагировала, и пассажир глубоко огорчился. Но не за себя, - за нее. Он прекрасно сознавал, что женщина допустила ошибку - возможно, самую крупную в своей жизни. Носатый пассажир умел одаривать слабый пол тем, чего не давало им большинство мужчин. Он умел любить и любить по-настоящему, а понимая это, от души жалел всех, с кем так или иначе разводила его судьба.