Хокка - [6]

Сказав так, он долго молчал и рассматривал свиток, а после все же отложил его, подумал и спросил:

– А где еще один?

– Еще? – не понял Имширцао.

– Да, еще, – Меджа повысил голос. – Где третий свиток?

– Какой?

– Это тебе лучше знать.

Имширцао растерялся. Он понял – что бы он теперь ни говорил, как бы ни клялся, ему не поверят. Что делать?

Меджа опять спросил:

– Где третий свиток? Что в нем? Для кого написан?

– Его нет!

– Молчи! И отвечай. Кому ты отправлял послания? Кто еще из бессмертных согласен с тобой? Сколько вас? Есть ли заговорщики в столице? И кто из них намерен стать Верховным? Отвечай!

– Я ничего не знаю!

– В яму!

И вновь стало темно. Меджа его не понял. Меджа боится мятежа, а он о нем-то и не думал. Он думал только о наложнице, о людях. Они живут, пока у них есть сила и надежда, потом умирают. Они свободны в выборе – жить или умирать. А он, вечноживущий Имширцао – раб хокки. Да, хокка сделала его бессмертным, зато лишила памяти, и из всей бесконечности прожитых лет ему даровано всего лишь два-три года, а остальные умирают, их словно и не было. Так что же это, если не обман? Какое же тогда это бессмертие? И мало этого; ему внушили, будто он правитель, бог, однако он даже не знает, где находится столица, сколь далеко раскинулась его страна и кто такой Верховный. И от него скрывают письменность, а если захотят, то могут бросить его в каменный колодец и держать там без хокки. И кожа станет дряблой, а глаза начнут слезиться; он лишается ума и бьется головой о камни, кричит – и никто не придет, не поможет. Так разве он бог? Он такой же как и люди раб Верховного, нет, даже больший раб, ибо рабство его бесконечно. Ну так дайте хотя бы глоток! Ну хоть каплю! Он больше не может, н-не мо…

Очнулся он в пещере, на полу. Его, лежащего навзничь, поили хоккой. Он жадно пил, давился, кашлял. Черное вино плескалось на лицо, на горло, на пол.

– Хватит, – наконец сказал Меджа. – Дайте ему отдышаться.

Имширцао посмотрел по сторонам – Меджа, четыре воина, светильник, циновка у входа. Ему отсюда не уйти. Они будут пытать его год, десять, сорок, двести – бесконечно долго. А он…

И, облизав губы, Имширцао начал говорить:

– Третий свиток я отправил ниже по Реке в поселок Ирбес, а тамошний правитель передал его в каменоломни. Четвертый свиток скороход доставил на рудник, что в двух пути от меня…

– О чем там говорится? – перебил Меджа. Он весь дрожал как гончая, напавшая на свежий след.

Имширцао молчал. Закрыв глаза, он видел, как десятки, сотни воинов врываются в дома бессмертных, как…

– Ну, отвечай! – вскричал Меджа. – Не вздумай препираться!

– Мы призываем к мятежу, – продолжал Имширцао. – Пятый свиток доставлен в столицу, в казармы. Шестой…

Жизнь бесконечна; можно не спешить и называть не торопясь, как следует обдумав. Имширцао так и поступил. Он говорил – Меджа, кивая головой, записывал. Прекрасно! Значит, не забудет. И бросит в подземелье сотни, тысячи богов. О, будьте вы прокляты, бессмертные рабы! Пожрите же самих себя! Он знает: ложь его кощунственна, зато он, Имширцао, отомстит за ту, которая для него навсегда останется живой.