Ходок 6 - [25]

Возвращаясь к тренеру, надо отметить, что он должен себя поставить. Поставить так, чтобы ни одна когтистая тварь и помыслить не могла прыгнуть ему на спину и вцепиться в загривок… Пардон, это про дрессировщиков. Чтобы ни один миллионер, с застрахованными ногами, глаз не мог поднять от пола в раздевалке, когда тренер втолковывает ему грязной бутсой по морде, что даже такая звезда, как он, должна стелиться в подкатах и возвращаться в оборону. И согласитесь, что это гораздо проще сделать человеку похожему на штатного киллера Медельинского наркокартеля, чем смахивающему на гигантскую жабу. А то: тактика, стратегия, финансы, инфраструктура… просто тренер должен быть Карабасом-Барабасом с плеткой-треххвосткой, и будет всем болельщикам счастье.

Но, если бы дело ограничивалось только взглядом и внешностью, то совсем необязательно, что Грине в свои неполные двадцать лет, убив с особой жестокостью прежнего "крестного отца" бакарской мафии – Филиппа Грейнхолана, человека обладавшего не менее завораживающим взглядом и не менее специфическим обликом, занял его место. Претендентов на вакантное место не то, чтобы хватало, а если называть вещи своими именами – было с избытком, но! Опять это пресловутое "но". По естественным причинам, никто из соискателей "Кавказскую пленницу" не смотрел и, соответственно, не знал, что главным для душевного спокойствия и счастливой жизни является соблюдение некого баланса, определенного изящной формулой: "Так выпьем же за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями!"  Желания претендентов с их возможностями не совпали и им пришлось отправиться вслед за почившим в бозе Филиппом Грейнхоланом.

Как так получилось, что из дверей трактира "У трех повешенных", где проводилось отчетно-перевыборное собрание партхозактива "Союза", где в повестке дня значился один пункт: "О выборах нового главы", вышел один Змей, не знает никто. Почему не вышли остальные – понятно. Их всех убили. Точнее – почти всех. Сам ли Змей это сделал, своими, так сказать, руками, или ему помогли – неизвестно. В обоих вариантах существовали необъяснимые странности. В первой – "собственноручной" гипотезе, было абсолютно непонятно, как Змей сумел единолично вырезать всех глав Цехов, вместе с их ближайшими помощниками и охраной, а это человек тридцать-тридцать пять, кстати говоря – не пальцами деланных, а во второй версии – с помощниками, было так же неясно, как его неизвестные, гипотетические сподвижники, которых, впрочем, никто и никогда не видел ни до, ни после, ни во время собрания, проникли внутрь трактира, несмотря на наглухо закрытые и охраняемые входы и выходы. Короче говоря – дело темное. И что характерно, никто  особо не стремился его прояснить, а если быть предельно точным в формулировках, то даже и не пытался.

И это было странно… Странным было то, что никто и не пытался – ведь за каждым "невинно убиенным" разбойником стояла целая партия соратников, объединенная финансовыми интересами – самыми крепкими узами, за исключением любви, разумеется, которые только могут связывать людей. Ну-у… может "самыми" это и преувеличение, но что одними из самых – это точно. Что же остановило толпу "встречающих" от начала немедленного расследования печальных событий, омрачивших ход  отчетно-перевыборного собрания? А остановил толпу, как бы смешно это ни звучало, пристальный, немигающий взгляд Змея. Вернее, даже не взгляд, а то, что за ним таилось.  Дело в том, что, как справедливо замечено, глаза – зеркало души. И именно проекция этой нематериальной субстанции, бьющая из глаз свежеиспеченного главы "Союза", словно кинофильм из проектора, и заставила встречающих – тех еще душегубов, студенисто замереть и жаждать, чтобы взгляд этот задерживался на них как можно меньше, а лучше, чтобы вообще не останавливался.

И это тоже было удивительно. Ведь сами они принадлежали к той  категории людей, рядом с которыми возникает лишь одно желание – чтобы они как можно быстрее ушли и никогда не возвращались. А теперь им самим было страшно. Ладно, если бы Змея испугались всякие шестерки из Цеха нищих, карманников, карточных шулеров и прочий несерьезный элемент, но он внушал страх вполне себе уважаемым людям, включая элиту "Союза" – профессионалам из Серого Цеха, занимающегося заказными убийствами. За спиной Мастеров этого подразделения было по личному кладбищу, достаточно приличного размера, им всем, до поры до времени, казалось, что в мире не осталось ничего, что могло бы их напугать, а вот подишь ты…

Впоследствии, многие стали придерживаться того мнения, что Гистас Грине – вампир, и именно этим объясняется его загадочное воздействие на окружающих, но никаких фактов, подтверждающих эту экстравагантную гипотезу, обнаружено не было. Кровь он не пил (по крайней мере не был замечен), солнечного света не боялся, а свиные ребрышки с острым чесночным соусом просто обожал.

Первый раз он появился в Бакаре тридцать пять лет тому назад на одной из богом забытых окраин. В районе депрессивном до невозможности. Конечно не таком, как Южное Бутово, Черкизон, или, к примеру, Гарлем, но тоже ничего хорошего. Откуда там взялся маленький – лет пяти, максимум шести, хорошо одетый, красивый, голубоглазый мальчик, с непривычно светлой кожей, никто не знал. Да и не собирался узнавать – появился и появился.