Ходок-3 - [45]

— «Дальше пусть сами разбираются. А я посмотрю. Тем более, что Крабовы горы не любят силу…» — подумал необычный ушкуйник и поправил на груди увесистый серебряный крест.

[1] Квадраты- особые зоны Чертога, предназначенные для переброски сокровищ Лоска на Землю; всего их семь, по количеству куреней;

Глава 30. Новая знакомая

Самой большой странностью Крабовых гор является необъяснимое исцеление от многих недугов. К сожалению, оно всегда временное. После него человек помирает в страшных муках, едва покинет данную территорию. Вероятно, эффект излечения можно сохранить, но пока способ не найден. А вот утратить силу полностью или опуститься на пару ступеней вниз там проще простого. Дух тех мест очень странный, он играет с людьми, как с игрушками. Одни говорят, что это древний бог. Другие, что вершины являются вотчиной Сатаны. Неизменным остаётся одно. С прибытком оттуда не вышел почти никто, а вот головы сложили многие.

Из записок Схарда Пушественника.

Неподалёку от трёх заснеженных вершин несколько десятков усатых воинов спешно возводили укрепления. Нужно сказать, что фортификационные работы велись на самом краю Живого поля. Так прозвали предгорье Крабового кряжа. Дело заключалось в том, что примерно на расстоянии одного километра от скал простиралась своеобразная пустошь.

Заметить ее можно было по необычному грунту. Трава на нем отсутствовала, а сама земля походила на сшитое из разных лоскутков одеяло. Каменные площадки сменялись перепаханным чернозёмом, тот в свою очередь уступал место покрытым золой проплешинам. Никакой растительности не наблюдалось и в помине, но больше всего людей угнетала аура мертвого пустыря. Любой, кто переступил его границу, ощущал себя не в своей тарелке. Кожу покалывало, на душе становилось неспокойно.

— И дернуло же полковничьего сыночка похвалиться удалью! — размеренно орудуя лопатой, бурчал пожилой, седовласый ветеран.

— Лучше помалкивай. Не нашего ума дело. Никто нас в горы лезть не заставляет, и заплатили хорошо, — шикнул на него другой наемник.

Диалог и вовсе прекратился, когда из удобного походного шатра вышел статный, богато одетый юноша. На нем был украшенный драгоценными каменьями парчовый кафтан, под которым виднелась белоснежная атласная рубаха. Сверху отрок небрежно накинул роскошную с разрезанными рукавами и застегнутую на крючки свиту[1]. Она в свою очередь была заткнута под вышитый бисером плащ. На плече юнца висел самопал, а на широком, расшитом золотом и серебром поясе два пистоля, кнут и кинжал.

Горделивый отрок презрительно кривился. Он с пренебрежением наблюдал, как суетятся ландскнехты. Прямые и резкие черты придавали его лицу жестокость, а узкий прищур глаз источал злобу.

— Шевелитесь, лентяи! Не то вычту из суммы контракта неустойку!

- поиграл паренек плеткой в холенной, но сильной руке, — Скоро невеста прибудет, а ничего не готово!

Кондотьеры были в два раза старше юнца. Их покоробило столь грубое обращение сосунка. Но опытные мужи повидали на своем веку и не такое, потому лишь старательнее рыли траншеи и возводили деревянный настил. И только все тот же седой усач отметил:

— Спесив не по годам. Ничего, Крабовы горы и не таких обламывали.

*****

Очутившись в новой местности, Слай постепенно приходил в себя. С каждым шагом тирана по направлению к предгорью, парню становилось все лучше. Кто-то будто вливал в него силу.

Захирелый облик восстанавливался. По прошествии двух часов, организм юноши и вовсе вернулся в прежнее состояние. Слай слез с питомца и попрыгал, разминая затёкшее тело.

— Так бы и раньше! — радостно поприветствовал возвращение компаньона Трой, — Все ж таки, тот дядька не дурак, что приволок нас сюда. Хоть сам и смылся напоследок.

— Знать бы ещё, зачем он помогал нам… Ведь мы его никогда не видели прежде, — ответил другу юноша.

Завязавшуюся беседу прервало потрескивание воздуха. Прямо перед товарищами распахнулся портал. Через него повалили дюжие детины. Они держали под уздцы диковинного вида зверей.

За здоровяками вальяжно выехала девушка с идеально ровной осанкой. Краля держала спину так, будто аршин проглотила. Взгляд ее слегка надменных карих глаз смотрел по сторонам с легкой степенью брезгливости и презрения.

Однако во всей этой кавалькаде внимание Слая больше всего привлекли именно животные. Красавиц юноша повидал немало, начиная от самозваной невесты Бел и заканчивая обещанной в жены княжной Мирославой. Потому, пусть и прелестная, но все же уступающая им девушка не произвела на парня должного впечатления.

— Огнегривов впервые зрит, деревенщина! — раздраженно фыркнула про себя Несмеяна Гетьмановна, так прозвали зазнайку за скверный нрав люди.

На самом же деле звали зазнобу Ульяна Коноваленко. И была она младшей и самой любимой дочерью нынешнего предводителя Сечи. С детства Несмеяна привыкла к всеобщему поклонению, а тут такое. Одетый как оборванец, неотесанный чурбан даже не взглянул на неё, а вытаращился на зверей, словно баран на новые ворота. Естественно, подобное пренебрежение ее персоной задело красотку.

Между тем Слай не замечал недовольного взгляда Ульяны. Он рассматривал великолепных боевых скакунов.