Ходи прямо, хлопец - [67]

Это покойное, домашнее ощущение шло от дяди Коли. Андрей привык к нему, пожалуй, больше, чем к отцу, которого видел редко. Последние два года он делил свою привязанность между Иванцовым и дядей Колей.

В институте Дорохова уважали, но считали человеком официальным и суховатым. Последние годы жил он действительно замкнуто, в гости к сослуживцам не ходил, у себя не принимал. Даже Андрей бывал у него нечасто — несколько раз забегал по делу. Комната Дорохова, просторная, без лишней мебели, сверкала чистотой. Две стены занимали полки с книгами: машиноведение, агрономия, математика. На одной полке, особняком, стояли философы и психологи.

— Читаете? — не без удивления спросил Андрей.

— Некогда, — ответил Николай Николаевич, — Если только заболею иногда, уложат в постель… — Вот на пенсию выйду — буду читать.

Андрей сейчас вспомнил тот разговор и усмехнулся. Дядя Коля на пенсии? Невозможно представить. Дорохов мог быть усталым, как сегодня на вокзале, расстроенным и удрученным — видел его Андрей и таким. Но дядя Коля не у дел, на пенсии… Куда там! Вот уже сейчас, стоило им выехать за город, Дорохов словно помолодел, выпрямился и, когда они, приехав на место, покинули «газик», почти не хромал, легко шел впереди Андрея.

Громоздкий, неуклюжий, еще не отлившийся в окончательные экономные формы, агрегат стоял на краю скошенного и убранного несколько дней назад массива. Дорохов потыкал палкой в землю — стучало, как по дереву.

— Два месяца дождей не было, — сказал он, — сушит, как на сковородке. Условия для испытаний идеальные.

В двухстах метрах от машины — сарай, там соорудили верстак, привинтили тиски — мастерская. Андрей накидал в угол соломы и заявил, что здесь будет спать.

— Зачем это? — удивился Николай Николаевич. — Тоже мне Рахметов! Нам в Доме приезжих места держат.

Но Андрей стоял на своем. Утром он здесь и пробежится, и зарядку как следует сделает, и со скакалочкой поработает. А в Доме приезжих где ему развернуться?

Дорохов сдался.

Они еще раз сходили к агрегату, покопались в нем, проверяя готовность. Завтра, как только пригонят трактор, можно будет начинать. Первые пробы с полной боевой выкладкой.

Уезжая в станицу, Николай Николаевич сказал:

— Пришлю тебе одеяло.

— Не стоит, — отмахнулся Андрей.

— И подушку.

Через полчаса шофер привез полный комплект: две простыни, подушку и одеяло.

Андрей оборудовал постель и вышел из сарая. Быстро темнело. До окраинных домов станицы было с полкилометра, и дома уже стушевались в густых сумерках, только доносилось ленивое побрехивание собак. Андрей сел на чурбак, привалился спиной к стене сарая.

Все заметней проступали над головой звезды, их становилось все больше, они наливались теплым зеленоватым светом. На севере, низко над землей, вспыхивали и гасли неяркие зарницы — по магистрали проходили неслышные отсюда машины.

А в Ленинграде еще светлым-светло. Что-то сейчас делает Надежда? Сидит где-нибудь в кино? Работает? Или идет по улицам? Одна или кто-то идет с нею рядом? Странно, что около нее нет парня. Во всяком случае, Андрей не заметил. Если действительно нет, то надо удивляться слепоте этих ленинградских ребят. Живет, стучит каблучками по асфальту рядом с ними такая девушка, а они…

Андрей прикрыл глаза и увидел Надежду. Она смотрела на него своими серыми глазищами искоса и печально, а на голове у нее была белая шапочка, та самая, в какой она явилась ему там, в Павловске.

— Добрый вечер, Белая шапочка, — вслух сказал Андрей и открыл глаза.

Степь молчала, словно все на земле растворилось в густом сумраке, и только звезды, мохнатые, живые, вздрагивая, лучились, посылая друг другу беззвучные сигналы.

Спал Андрей крепко, встал с первыми лучами солнца и побежал вдоль поля к лесополосе, что приглянулась ему еще вчера.

Посадка и вблизи была хороша: тут росло немало молодых акаций. Сделав зарядку, Андрей вернулся к сараю, умылся и встретил Дорохова, который приехал не на «газике», а в кабине трактора.

Испытания были далеки от парадных и торжественных испытаний, когда опробуется и сдается комиссии готовая работа. Это были рабочие пробы. Сотни раз машину пускали, останавливали, регулируя узлы, еще и еще раз проверяя схему. Андрей бегал от агрегата к тискам в сарае, от верстака к агрегату.

Из мастерской РТС в помощь Дорохову дали еще одного парня, вместе с ними мотался и тракторист. Испачканные смазкой, в пыли, со взмокшими чубами, они походили на кочегаров из морских батальных фильмов.

Работа была не на день и не на два.

Андрей уставал не меньше других, но тренированный организм справлялся с усталостью быстрее, и утром он неизменно бежал к «своей» посадке, делал зарядку, работал со скакалкой и проводил бой с тенью. Было тут по утрам не жарко, прозрачно и безлюдно. Только однажды появился бравый дедок в соломенном бриле, усатый, как запорожец. Дедок искал пропавшего с вечера гусака и наскочил на Андрея, по пояс голого, колотившего невидимого противника.

Бог знает за кого принял Андрея дедок, но, оставив на ветках акации добрую треть обмундирования, он бежал, забыв про гусака.

13

Два раза ездил Андрей в Краснодар — в мастерские научно-исследовательского института. Оба раза звонил в совет «Буревестника», по Иванцова не застал. На квартире у Ивана Филипповича телефона не было, а домой к нему Андрей не выбрался, потому что приезжал «обыденкой» — утром в город, вечером из города.