Ходи прямо, хлопец - [17]
Клавдия кивнула — остаюсь.
Он немного отлил в ее стакан из своего.
— Давай выпьем за нас с тобой.
…А потом началось большое наступление с плацдарма за Вислой, и они виделись редко. Лихая была пора — бои, бои, редкие передышки; много раненых, много могил в стылой земле; короткий салют из автоматов — треск, будто рвут крепкое полотно, и остается темный холмик, пирамидка с красной звездочкой, — и опять вперед на запад. Горечь потерь и восторг от этого непрерывного «вперед и вперед» смешались, и осталось в памяти ощущение, как от полета во сне — и жутко, и хорошо.
За Одером полк вывели на пару дней во второй эшелон. Батальон стоял на окраине города в аристократическом квартале: особняки с аккуратными садиками, с теннисными кортами. В особняках — ни души, все бежали с немецкой армией.
Майор Метнев занимал двухэтажный дом с отбитым углом: снаряд вырвал половину комнаты, с улицы видны были картины на уцелевшей стене, в углу стояли тахта, столик, на столике — журналы. Как макет в разрезе.
Майор входил в дом через пробоину. Клавдии нравилось пройти через сад и открыть дверь в прихожую, постоять в огромном холле, покрутиться перед зеркалом, занимавшем целую стену. В зеркале отражалась поджарая девчонка в пилотке на пышных волосах. Щеки у девчонки, ввалились, большие глаза запали — спать приходилось мало, ела на бегу.
Тут у Клавдии с майором случилась первая размолвка.
Жили они в большой комнате, обставленной посудными шкафами с наборами фужеров, рюмок, чашек, Дверцы шкафов были покрыты черным стеклом, у стола — глубокие кресла, вдоль стен — диваны. Спали на этих диванах, покрыв их простынями тончайшего голландского полотна.
Над диваном висело несколько пейзажей в золоченых рамах и большая, отлично выполненная фотография — поясной портрет обнаженной женщины: стояла она так, что видна была ее спина, прямая, стройная, плечо с плавным изгибом груди и красивая голова на высокой шее.
Расторопный сержант Коля сообщил, что это портрет первой жены хозяина дома. А хозяин — крупный ювелир и золотых дел мастер, и у него есть вторая жена, с которой он, не дожидаясь прихода советских войск, бежал на запад.
— Откуда ты все это знаешь? — спросила Клавдия.
Сержант Коля объяснил: прислуга в этих домах была из окрестных чешских деревень. Сейчас они возвращаются с тележками и вывозят утварь, мебель и вообще все, что можно из брошенных домов вывезти. Просили разрешения у пана майора пошарить и в этом доме.
— Когда мы уйдем, — сказал комбат. — Пусть потерпят. — Внимательно посмотрел на фотографию и высказался: — Хороша. Я бы такую не бросил.
— Почему вы думаете, что он ее бросил, — возразила Клавдия, — может быть, она его?
— Что она, дура, из такого дома уходить? — Комбат посмотрел на сержанта Колю и приказал: — Ступай за обедом.
Клавдии нравилась эта женщина с фотографии, и ей хотелось, чтобы она была гордая и самостоятельная.
— Разве в доме счастье? — вздохнула она. — Разлюбила, вот и ушла.
— Значит, стерва, если разлюбила, — категорически заявил майор.
И Клавдия уловила в тоне его нотки раздражения, странные для всегда спокойного и ровного Метнева.
— Почему же — стерва? — не сдалась Клавдия. — Сердцу не прикажешь.
— Сердце! — Он усмехнулся. — Бабы — народ бессердечный, они во всем выгоду ищут.
— Это вы зря. — Клавдия нахмурилась.
— Ничего не зря, знаю, что говорю. — Он был явно на в духе. — И чего ты мне все выкаешь? Сколько просил — говори мне «ты», называй по имени.
— Но тут был сержант…
— Будто он не знает, какие у нас отношения. Все знают, так зачем шило в мешке прятать.
— Я не о себе беспокоюсь…
— Обо мне? Ну, спасибо, добрая душа. До чего же все мы любим туману напускать, любовь к ближнему проявлять. А ее нет ни у кого, любви к ближнему, одна видимость. Каждый только о себе думает, о себе печется.
— Так уж и все?
— Все, все… И ты, и я, все мы раньше всего о своей шкуре заботимся…
— Перестань! — крикнула Клавдия. — Неправда это, неправда!
— Нет правда. — Майор встал и пошел из комнаты. В дверях остановился. — Только правды мы не любим; и боимся.
Оставшись одна, Клавдия долго сидела, забившись в угол дивана. Горько недоумевала: «Что с ним?» Раньше ничего подобного от майора Метнева она не слышала. А когда слышать-то? Видятся урывками, поговорить толком некогда. Что она знает о своем комбате? То же, что и все, не больше. Нет, она еще знает, что есть у него жена и дочь, где-то под Рязанью, но он с ними и до войны не жил, только деньги посылал. И сейчас получают они по аттестату… Горько, наверное, было той женщине с дочкой, когда уехал от них Илья Метнев. Если от нее, от Клавдии, он уедет или скажет — уходи, каково ей будет? Плохо! Нет уж, лучше самой уйти, как та молодая женщина, что смотрела с портрета. В том, что она сама ушла, Клавдия не сомневалась.
Сержант Коля принес обед.
— Где майор? — спросила Клавдия.
— Вызвали в полк.
— Зачем?
— Задачу получать, — шепотом сказал всезнающий сержант Коля.
Через два часа батальон построился и покинул город. Клавдия и сержант Коля остались ждать комбата. Он приехал уже в сумерках, на трофейной машине с откинутым верхом.
Майор был оживлен, весел. Посмотрел на Клавдию.
