Ходи осматриваясь - [7]

Так оно и вышло. Я посидел в машине и, немного остыв от своего ухарского марш-броска и задним числом испугавшись, двинулся на Мичуринский, где располагался их с Милой семейный очаг. Теперь я вел себя образцово — здесь уже двигалось много грузовиков, и всякая резвость была чревата непредсказуемым исходом. Моя «девятка» тащилась почти пешим ходом: трогалась и спотыкалась, замирала в густом рое автомобилей, потом опять дергалась и подолгу простаивала у светофоров. Та еще езда — изнуряющая, изматывающая, но неожиданно она ощутимо разрядила мое душевное напряжение и позволила здраво поразмыслить: я, кажется, придумал, как действовать на Мичуринском.

Выйдя из лифта, я не стал толкаться к Аркиным, а сразу же направился к двери напротив и надавил на кнопку звонка. Послышались неспешные шаги, потом затишье: меня явно изучали в глазок. Я встал так, чтобы можно было хорошо разглядеть лицо, и заговорил:

— Майя Гаевна, это друг Бориса и Милы. Помните, мы с вами у них встречались?

Щелкнул замок, клацнула цепочка. Дверь широко открылась, явив добро улыбающуюся старую женщину — видимо, ровесницу мамы — в вылинявшем, некогда бордовом махровом халате.

— Как же, как же, я вас узнала, — сказала она и отступила назад, приглашая войти. — Бориса нет дома, да?

— Знаю, — подтвердил я. — Я как раз по поручению Бориса. Понимаете, ему срочно пришлось отбыть в Калининград — какие-то проблемы с типографией. А по пути он вдруг встревожился: никак не мог вспомнить, погасил ли конфорку. Связался со мной по телефону и попросил побеспокоить вас. Сказал, что у вас хранятся их запасные ключи. Не могли ли вы проверить?

— Ох ты, господи! — всполошилась старушка. — Как же это… Такой всегда аккуратный. Сейчас-сейчас… Все сделаю.

Она скрылась в дверь налево и, минуту спустя, вновь показалась с нанизанными на колечко ключами. Повозившись с замками, отворила дверь Аркиных и прошаркала на кухню. Я вошел следом, но проскочил дальше и мигом заглянул в одну комнату, потом в другую, третью. Беглого осмотра хватило, чтобы понять: здесь ничего не произошло — никто не валяется разбитый инсультом или инфарктом или еще каким-нибудь кондрашкой. Пусто. Легкий душок запертых помещений, очевидно не проветривавшихся как минимум сутки, стало быть, он не ночевал дома.

— Зря он волновался, — донеслось из кухни, и я шмыгнул обратно, чтобы столкнуться с ней на выходе и невинно улыбнуться в ответ. — Все потушено — и газ, и электричество. Я проверила. Говорю же: не такой он человек, чтобы забыть. Про все помнит, даже про мой день рождения. Такой внимательный. Бедный, как он, наверно, перенервничал.

Я согласился, пообещал тотчас же его успокоить, снова извинился за причиненные хлопоты и, раз пять сказав «спасибо», раскланялся.

Дорога домой оказалась еще более изнурительной и долгой. К пробке добавился дождь: сначала на стекле всплескивались редкие, но крупные капли, сплющиваясь и скатываясь, оставляя на пыли изломанные потеки, потом хлынул ливень — такой, что дворники беспомощно задергались в слепящем каскаде. Видимость была почти нулевая. Не раз подумывалось подать к обочине, остановиться и немного переждать, но, плотно зажатый со всех сторон, я вынужден был медленно плыть в общем потоке, до рези тараща глаза на смазанное мерцание задних габариток ползущего передо мной автомобиля.

Домой я доехал вконец обессиленный. Дождь чуть приутих, но не перестал — похоже, зарядило на всю ночь. Поставил машину в давно не крашенный гараж. И пока запирал тяжелые ворота и запирал замки, меня всего вымочило.

Войдя в квартиру, я сразу же торопливо разделся и полез под душ. Потом облачился в тренировочный костюм, приготовил кофе, пожевал парочку бутербродов с колбасой. И засел за телефон, обложившись справочниками. Я обзванивал больницу за больницей: Склиф, Центральная, градские, Юго-Западного — Борисового — округа. Нет, не поступал… Нет, такого не доставляли… Нет, никого похожего… Минут двадцать пытался связаться с милицией. Пробился с трудом в центральную дежурную часть — дали другой номер, набрал его — безуспешно, потом еще долго тыкал в кнопку повтора, пока наконец не соединилось: «Кто? Аркин?.. Борис Семенович? Нет, не значится… Да-да, это по городу… Не значится, говорю вам!..»

Я не знал, огорчаться или радоваться бесплодности телефонных поисков. И не представлял, что делать дальше. Позвонить на мобильник Миле? Какой резон, его там нет, конечно. Я поежился, вообразив ее реакцию, и мои беспомощные ответы: их у меня попросту не было — сколько-нибудь вразумительных ответов. Я только передам ей свою тревогу и вызову волну страхов, душевных переживаний и панических скоропалительных действий. Рано или поздно она узнает: в субботу он не объявится на даче — не объявится без звонков, без объяснений… А если объявится?.. Минуту я поиграл в уме с этой утешающей иллюзией, уныло вздохнул и побрел на кухню.

Я уже почти не сомневался, что с Борисом приключилось нечто страшное. И в который раз прокручивая варианты, все больше склонялся к мысли о связи его исчезновения с убийством этой женщины, Тамары. Конечно, в жизни случается всякое, и может иметь место простое совпадение, но как-то не верилось. Я подумал, что нет у меня никакой подсказки — ни кто эта женщина, ни за что с ней жестоко расправились, ни с какого боку и насколько крепко пристегнут к ситуации Борис. Одно было ясно: впереди меня ждали нелегкие дни и события.