Ход Снежной королевы - [3]

Мы поболтали с Кэмпбеллом, потом англичанин ушел, а я, отыскав наконец свои перчатки, спустился вниз. В холле Матильда разговаривала с доктором Виньере; завидев меня, она мило улыбнулась и кивнула мне головой. Может быть, я мизантроп, но Матильда – единственное существо в этом замке, которое можно назвать прелестным без всяких оговорок. Когда смотришь на нее, первый эпитет, который приходит на ум, это «правильная». Правильные черты лица, темные гладкие волосы расчесаны на идеально правильный пробор, даже складки синего платья лежат правильно… но все это так же мало выражает ее суть, как мою – ремесло, которым я зарабатываю себе на жизнь. С виду Матильда кажется уравновешенной, мягкой и приветливой, но никто в самом деле не знает, какие мысли скрываются за ее высоким безмятежным лбом. И даже положение Матильды в замке вызывает пересуды охочей до сплетен прислуги. Одни говорят, что она дальняя родственница графа, другие – что она его бывшая любовница или незаконная дочь. Словом, выбирайте, что вам больше по вкусу. Мне известно только, что она давно живет в Иссервиле и что граф ее уважает – настолько, насколько он вообще способен уважать кого-либо из людей. Доктор Эмиль Виньере, кажется, к ней неравнодушен, по крайней мере, их часто видят вместе. Лично я не делаю из этого никаких выводов и вам не советую. Когда я уходил, Матильда и краснолицый здоровяк доктор продолжали разговаривать. Речь, сколько я мог судить, шла о злокачественных опухолях.

Когда я вышел из замка, вороны в небе словно заметались быстрее и закричали еще пронзительнее, чем прежде. Я не считаю себя суеверным, но от их карканья у меня мороз по коже пошел. Кое-как я забрался в экипаж и захлопнул дверцу. Альбер стегнул лошадей, и те резвой рысью направились к станции, которая отстоит от Иссервиля на добрых шесть лье[1]. Местами дорогу совсем замело, так что мы прибыли на вокзал с небольшим опозданием. На наше счастье, поезд тоже опоздал – из-за заносов, и когда вдали наконец зафыркало и показалось облачко черного пара, я против воли почувствовал прилив любопытства. Интересно, какая она, Дезире Фонтенуа?

Одышливо пыхтя, состав подкатил к станции и остановился. Сошли только два пассажира – немолодой военный с подвязанной рукой и красивая стройная дама в мехах. Я шагнул ей навстречу, и она тотчас направилась ко мне.

– Вы из Иссервиля? Мой кузен прислал вас? Надо же, как это мило со стороны Эрнеста! Примите мой багаж, пожалуйста.

Она говорила, улыбалась, распоряжалась, и я и сам не успел заметить, как превратился в ее слугу. Багажа было столько, что я поразился, как наша карета выдержала его тяжесть. Я помог Дезире забраться в экипаж и тут только вспомнил, что даже не назвал свое имя.

– Я Арман Лефер, – сказал я, – учитель фехтования.

Она улыбнулась, и в полумраке кареты я заметил, как блеснули ее зубы. От ее шубки тонко пахло духами, и у меня слегка закружилась голова.

– Надо же – Лефер… Подходящая фамилия для учителя фехтования[2]! А почему мой дорогой кузен послал именно вас, а? Или он надеялся, что вы спутаете меня с одним из своих противников?

И она засмеялась. Я почувствовал, что краснею. Непостижимо, но это было именно так!

– Туше?[3] – весело спросила она.

– Прямо в сердце, мадам! – искренне ответил я.

Кажется, я поздно спохватился, что она может принять мои слова за двусмысленность, но если она и заметила что-то, то виду не подала. Конечно, она была из породы неисправимых кокеток, и все же ее кокетливость не раздражала, как это случается с некоторыми женщинами, которые, похоже, даже не догадываются, до чего навязчивы порой их ужимки и как жалко они выглядят со стороны. Дезире Фонтенуа со своими гримасками и лукавой беспечностью была – вся! – само очарование, и я сам не заметил, как начал поддаваться ее чарам. Ей сравнялось уже тридцать четыре года, а выглядела она на добрый десяток лет меньше, да и вела себя, как шаловливая девчонка. Уже потом я заметил светло-каштановые волосы, ослепительно белую кожу и капризный рот с упрямыми уголками, а тогда, в карете, видел только ее глаза – карие, почти янтарные, с пляшущими в них задорными искорками. Когда я ехал из замка на вокзал, дорога представлялась мне бесконечной, обратный путь пролетел словно один миг. Мы разговаривали с Дезире, я отвечал на ее вопросы, отклонял полушутливые выпады, которыми она – чисто по-женски – нет-нет да и пыталась уколоть меня. Она казалась легкомысленной бабочкой, созданной только для того, чтобы пленять своей красой, но некоторые оброненные ею замечания показали мне, что в действительности она гораздо умнее, чем стремится выглядеть. Я терялся в догадках, кто же она на самом деле.

Мы приближались к замку. Дезире выглянула в окно и нахмурилась.

– Я и не думала, что здесь так мрачно, – проговорила она.

Дорога вилась по самому краю пропасти, и снег приятно похрустывал под копытами коней. Далеко внизу громоздились черные скалы, при одном взгляде на которые начинала кружиться голова, а наверху раскинулся потемневший от времени замок с островерхими башнями. Отсюда он выглядел угрюмым, горделивым и самую чуточку зловещим.