Ход конем - [8]

В умывальной комнате никого не было. Мишка заглянул в зеркало и не узнал сам себя: лицо длинное, нос — острый, тонкий, маленькие серые глаза провалились. Наскоро умывшись, он заспешил на завтрак, на ходу натягивая поношенную рубашку.

Столовая шумела. Мишке казалось, что на него все смотрят косо, недоверчиво, с презрением. Мучительно перекошенное лицо его не выражало ни смелости, ни твердости. Молча пробравшись в угол, Мамин сел за стол, через силу съел суп, не дотронувшись до хлеба. В противоположном углу увидел Бочкина. Колька лениво и задумчиво шевелил толстыми губами.

После завтрака ребята бойко занимали места в классе. Появился преподаватель. Начинался обычный учебный день. На перерывах Мамин уходил из шумной толпы в сторону, изредка наблюдая за Бочкиным, который, видимо, чем-то был недоволен, часто курил и тер рукой широкий лоб.

«Наверно, дуется на меня», — заключил Мамин.

Весь день Мишка избегал встречи с Борькой. Но вечером Буров сам разыскал его…

*

Бурова допрашивал Сергеев. Борис не отрицал своего участия в краже. Да, десять наручных часов, изъятых у него, краденые. Но в магазин он не лазил. Там был Пескарь.

— Значит, стекло ломал Мамин. Он же орудовал в магазине, а вы с Бочкиным дожидались его на улице?

— Точно. Не верите, да? Спросите у Кольки.

— Где, конкретно, стоял ты и где Бочкин?

— Я около угла, где двери, а Колька у окна, слева.

— Когда, где и как вы договорились пойти на кражу?

— Позавчера вечером у нашего общежития.

— Во сколько?

— Около одиннадцати вечера.

— Кто предложил первый?

— Мамин. Что улыбаетесь? Не верите, да? Если я был судим, то и веры нет, да? Думаете, Пескарь не способен, да? Плохо его знаете, гражданин начальник. Мы у него были грузчиками, и только.

— Но грузить-то на вас было нечего. Десять наручных часов, браслеты, бусы, деньги — груз не велик. Один унесет, не так ли? В общем, чепуху не городи.

Буров молчал, упершись злыми глазами в пол. Руки дрожали. Он хорошо понимал, зачем нужны капитану Сергееву подробности. Неужели так же допрашивают и Бочкина? Тогда ему, Бурову, амба… Признают рецидивистом и вкатят срок под завязку.

— Когда, где, во сколько вы встретились перед тем, как пойти к магазину, кто подошел в условленное место первым, кто последним и что вас заставило пойти на такое серьезное преступление? — сыпались вопросы.

Буров, не поднимая головы, продолжал молчать…

В дверях показалось горбоносое лицо лейтенанта Рябковского. Он осторожно подошел к столу, положил перед начальником протокол допроса Бочкина и, наклонившись, шепнул:

— Это все, что я мог из него…

— Выжимают мокрые половые тряпки, — сердито сказал Сергеев, догадавшись, что хотел сказать лейтенант. — Мы же дело имеем с живыми людьми. Это надо понимать.

Лейтенант Рябковский стоял навытяжку, слегка наклонив вперед голову, и часто мигал. Капитан недовольно взглянул на молодого оперативника, ровно произнес:

— Можете идти.

Не обронив ни слова, Рябковский вышел. Некоторое время Сергеев не мог успокоиться. Он закурил, медленно склонил черноволосую, с большими залысинами голову над протоколом допроса Николая Бочкина. Читал не спеша, сосредоточенно анализируя каждую фразу. «Утешительного мало, — думал он. — Бочкин допрошен плохо. Вместо обстоятельного выяснения деталей протокол напичкан общими фразами. Роли каждого из преступников в совершении кражи из показаний не видно. Кто главарь и вдохновитель воровской группы — не ясно. За такие промахи надо строго предупредить Рябковского. Хотя… Хотя какой еще с него спрос. Не хватает опыта. Следует терпеливо доучивать… Хватка оперативника у него все-таки есть…»

Сергеев положил протокол допроса в папку и обратился к Бурову:

— Я жду ответа на заданные вопросы. Для обдумывания времени было вполне достаточно.

Буров упорно молчал. Да и что он мог ответить?

После допроса Андрей Захарович отправил Бурова в КПЗ и зашел к оперуполномоченному Ухову, который допрашивал Михаила Мамина.

— Что говорит Мамин? — спросил, опускаясь на стул.

— Показания интересные, товарищ начальник.

Сергеев прочитал протокол, серьезно взглянул на озабоченное, с провалившимися щеками лицо Мамина, выдохнул:

— Да-а, Буров все валит на тебя, Михаил. Может, историю с кражей денег у Бочкина ты придумал, а?

— Да что вы! Я рассказал всю правду. Никто у Бочкина деньги не крал, у него их не было. Вчера, после кражи, он сказал, что пошутил надо мной. Буров сам сунул в мой карман десятку и подцепил меня на крючок.

Мамин заплакал. Сергеев закурил папиросу сел рядом.

— Ну, ну! Только без слез. Нехорошо распускать нюни. Разберемся. Установим истину. На то мы и поставлены. Давай-ка потолкуем, как мужчины. Ты говоришь, в магазине не был. Так?

— Ага.

— При обыске у тебя нашли перчатки. Они твои?

— Ага.

— Во время осмотра магазина мы обнаружили на раме маленький лоскуток. Он от твоей правой перчатки. Вот и объясни, как лоскуток оказался на раме? Ведь сам он туда не прибежал? Согласен?

Миша вздрогнул. Маленькие глаза его от растерянности не мигали.

— Перчатки я не брал…

— Буров знал, где они лежали?

— Знал. Деньги искал в моей тумбочке.

— Та-ак, — задумчиво протянул Сергеев. — Уведите Мамина, товарищ Ухов. После обеда Бочкина ко мне…