Ход конем - [98]

Несколько минут они петляли во тьме. Рука Милки вела его, а многолетняя привычка позволяла бесшумно следовать за ней. Он если не видел, то воспринимал препятствия шестым чувством, двигался, не оступаясь и не задевая возникающие из темноты преграды.

Наконец парочка оказалась среди деревьев яблоневого сада. Алексей усмехнулся уголками губ – а сон-то был в руку! Он исполняет то, что ему велели! Но как бы Подкопин ни был внимателен в этот момент, он всё же налетел в темноте на Милку, которая мгновенно обняла его и стала покрывать лицо поцелуями.

После сотни, а может быть, и тысячи поцелуев Подкопин взял инициативу в свои руки. Он крепко прижал девушку к себе. Её упругое тело прильнуло к Алексею. Она клюнула носом ему в ключицу и жарко задышала. По спине разведчика, от затылка до поясницы, пробежала волна льдистых иголочек. Всё было понятно и так, но Подкопину было важно, чтобы девушка произнесла необходимые для него слова вслух. Поэтому прошептал на ухо:

– Ждала?

– А разве могло быть по-другому? – вопросом на вопрос ответила Милка.

– Откуда знала, что я приду?

– Южный ветер принёс.

– И как мне его отблагодарить? Сватов присылать? – заломив бровь, спросил бравый старший сержант.

– С тех пор, как я тебя увидела, я будто во сне.

– И что же ты видишь в этом сне?

– Зелёное поле травы, красные маки до горизонта, накрытые волнами седого ковыля, и мы с тобой лежим под персиковым деревом… а оно розовой шапкой укрывает нас от солнца. Так кругом красиво, и мне так уютно с тобой. Обними меня крепче.

Алексей мгновенно исполнил Милкину просьбу. И стал целовать девушку от завитка волос на шее, поднимаясь к самому уху.

– Так что видит твоё сердце?

– Сильного, но одинокого. Ты можешь дотянуться до звёзд и снять одну из них, но зачем, когда некому её отдать?

– Теперь уже есть для кого!

– Я тебя всю жизнь ждала. Тебя только принесли в госпиталь, я сразу поняла – вот он! А потом сказали, что ты – знаменитый Алёша. Так все раненые говорили.

– А если бы я был обыкновенный боец, то внимания не обратила бы? Я так понимаю? – старательно пряча иронию, спросил Алексей.

Милка немного отпрянула, недовольно отвернулась и сердито произнесла:

– На глупые вопросы не отвечаю.

– Господи! – вырвалось у Алексея. – Как же хорошо с тобой. Хорошо, как в обжитом доме…

– …который мы с тобой построим.

– Обязательно, но после войны. Прости, но в такой вечер нам не удастся долго побыть вместе.

– Что ты, Алёша! Каждое мгновение с тобой – уже радость!

– Мне надо идти. Я пришёл, потому что почувствовал – не скоро нам с тобой предстоит увидеться.

– Ты как будто прощаешься со мной.

– По идее, вся жизнь – это краткие мгновения радостных встреч, а за ними длинная череда вечных расставаний.

– Ты не угадал. Я с тобой не расстанусь. Что хочешь делай, а я не исчезну из твоего сердца.

– Колдунья?

– Ворожея. У нас в семье все женщины такие. Увидели мужчину, приворожили, а потом с ним одним до конца дней.

– Да, от такой точно не уйдёшь. Значит, моя песенка спета? – лукаво спросил Алексей.

– Наоборот! – улыбнулась Милка и нежно, слегка дрожащими пальцами, взяла его лицо в свои ладони. – Всё только началось. И у тебя, и у меня. Так сладко ждать своё счастье.

– Так ведь война. Всякое бывает.

– Ворожея держит над любимым обережный круг. Станет пусто в её сердце – круг растает.

– Удивительно.

– По-другому и быть не может. Никто не в силах его разорвать. Ты, главное, не бойся. Делай свои важные дела. Если разлука с тобой будет много дней, если она продлится несколько лет, всё равно я буду ждать только тебя, тебя одного. Ты теперь – вся моя жизнь!

Подкопин порывисто прижал девушку к себе, потом стал её целовать. Милка, закрыв глаза и улыбаясь, только подставляла лицо под поцелуи. Милка обхватила руками голову Алексея, а он заскользил губами вниз, вдоль синей рогатки вен, одна из которых ныряла в обворожительный желобок в разрезе её платья. Звезды склонились над ними, образовав непроглядный шатёр. И только Венера, как одинокий постовой, несла свой караул на предутреннем небе, охраняя жаркий прерывистый шёпот влюблённых.

* * *

Над Дрваром она оберегала, а за сотни километров освещала сотни немецких парашютистов, строившихся в шпалеры по двадцать человек возле десантных планеров и транспортных самолётов. Перед ними черным вороном, нахохлившимся от утренней промозглости, шёл Курт Рыбака и вручал каждому десантнику фотографию, где Тито, в своей знаменитой пилотке с красной звездой, задумавшись о чем-то, смотрел куда-то в сторону. Немецкая разведка сработала удивительно чётко.

В начале каждой шеренги он тихо повторял:

– Любой из вас, увидев этого человека, должен захватить его живым. Это главная цель нашей операции. Если захват невозможен, убейте, не задумываясь, но предъявите вашему командиру доказательство, что убит именно он. До окончания операции это ваш злейший враг, вам всем, враг великой Германии… И запомните, что хороший враг – это мёртвый враг. Выполнивший это задание будет награждён особо.

Десантники вглядывались в черно-белый снимок, запоминали черты и точные приметы задумчивого мужчины в военном френче и пилотке. У врага умные глаза, но это не поможет ему уйти от тысячи четырёхсот головорезов. Каждый из них мечтал стать первым.