Ход черной королевы - [7]

Мила фыркнула и перевернулась на другой бок. Она поёт уже давно, практически десять лет, но то ли забыла о сумасшедшей работе, которая ожидает любого популярного исполнителя, и остаётся за кулисами, а на сцене зрители видят только ту самую глянцевую оболочку шоу-бизнеса, то ли просто тогда были другие времена, и не надо было спешить и так много работать. Пришёл в студию, записал пару песен, и ушёл домой. А теперь всё по-другому… Чтобы остаться на плаву, надо крутиться, как белка в колесе, и постоянно куда-то спешить, везде успевать. Ритм жизни в городе именно таков.

Мила недовольно поднялась с постели и прошлёпала босыми ногами в свою ванную, соединённую с комнатой.

На неё смотрела молодая женщина с чуть одутловатым лицом и слегка поплывшей талией. Мила недовольно ущипнула себя за бок, решив, что пора навестить клинику, в которой она стабильно, раз в три месяца, убирает лишний жир. Правда, доктор говорил, что это очень вредно, приходить к ним так часто, и что не рожавшие женщины вообще не должны убирать жир с живота хирургическим путём. Но Мила, во-первых, рожать не собиралась, а во-вторых, она уже привыкла позволять себе излишества в еде. И так слишком долго она сидела на диетах, чтобы выглядеть хрупкой. А теперь, когда есть деньги, она живёт в своё удовольствие и ест то, что ей нравится. Она уже отвыкла от «травы», которую вынуждена была жевать с утра до вечера, словно корова, лишь изредка позволяя себе что-нибудь вкусненькое, поэтому ей проще в очередной раз сходить в клинику. Она умылась с пенкой от Эсте Лаудер, смазала лицо ланкомовским кремом, нанесла лёгкий макияж, используя пудру и блеск для губ от Герлен, и вдобавок накрасила ресницы новой цветной тушью, синей, в тон глаз. Расчесала волосы, которые снова начала обесцвечивать, после своего участия в убийстве Малика, вернулась в комнату и с неудовольствием взглянула на мужа. Павел то ли на самом деле спал, то ли притворялся спящим. В принципе, Миле было наплевать на это. С мужем они давно уже не имели ничего общего. Мало того, после появления Антона он даже стал ей противен. Много раз Мила жалела, что так торопилась со свадьбой. Ведь, подожди она совсем немного, месяц-два, то жила бы сейчас с Антоном на законных основаниях, а не встречалась бы с ним урывками, в его комнате. Она действительно любила старшего брата своего мужа, и теперь тяготилась своим замужеством. Конечно, вполне можно было бы подвергнуть их семейную жизнь процедуре развода, но что она будет делать тогда? А если Антон не захочет на ней жениться? Он ведь ещё ни разу не предлагал ей этого, хотя неоднократно говорил, что ему очень неприятно видеть Милу женой Павла. И Мила сделала всё, что могла: они с Павлом теперь муж и жена только номинально. Они давно не спят вместе, вернее, как раз вместе только спят, просто рядом, на одной кровати, да и то не всегда. Когда Павел напивается особенно сильно, Мила либо выталкивает его на ночь в одну из гостевых комнат, либо сама уходит на всю ночь к Антону, всё равно муж утром ничего не вспомнит.

Она брезгливо обошла кровать со стороны Павла и направилась к выходу. Ей хотелось есть. Завтрак с Антоном она всё равно уже пропустила — устроившись на работу в «Теллурику», Антон стал уходить из дома слишком рано. Несколько раз Мила пыталась вставать с рассветом, чтобы успеть выпить кофе рядом с любимым, но вскоре поняла, что это выше её возможностей. К тому же по утрам Антон бывал хмур и задумчив, часто они даже десятком слов не перебрасывались. Мила решила, что встречаться с ним по вечерам ей гораздо удобнее.

Она набросила на плечи пеньюар и, зевая, вышла в коридор, попутно решая сегодня съездить к дяде. Во-первых, они уже давно не виделись, а во-вторых, ей не терпелось поделиться с ним своими мыслями и идеями. Кравчук, хоть и педик, а куда лучше понимает её, чем остальные мужчины, включая Антона. Тот в последнее время стал отдаляться от неё, и Милу это тяготило. Словом, в её жизни снова не было счастья.

Насупившись и думая об Антоне, Мила продолжала спускаться по длинной лестнице, как вдруг услышала сзади какой-то шорох. Испугавшись, она резко обернулась, успела увидеть невдалеке какую-то тень, и вдруг потеряла опору. Перила лестницы выскользнули из её рук, и куда-то исчезли, и певица полетела вниз, отчаянно пытаясь уцепиться хотя бы за что-нибудь, но хватала руками только воздух.

Джонни, притаившись за колонной, наблюдал, как Антон собирается на работу. Присвистывая, тот стоял у зеркала в холле, в очередной раз бережно укладывая белокурые волосы маленькой расчёской, и любовался собою в зеркале, поворачиваясь то в фас, то в профиль. Щёки у Антона после нескольких месяцев беззаботного проживания в доме Резника заметно округлились, равно как и появившийся, пока ещё небольшой, но уже заметный, животик. Антон, однако, ничего этого не замечал, и с явным удовольствием смотрел на себя в зеркало. Джонни, без малейшей эмоции на лице, невозмутимо наблюдал за ним. Это уже давно вошло у ветеринара в привычку. Всё своё свободное время он отдавал этому — наблюдению за человеком, которого ненавидел. Джонни был уверен, что именно Антон стал причиной гибели коалы, несмотря на заверения последнего, что на тот момент он ещё не был в зимнем саду, и не подозревал о существовании медвежат в нём. Джонни видел его, видел издалека, но фигуры всех проживающих в доме он прекрасно знал, а очертания нового человека, которого он заметил в саду в тот жуткий день, не совпадали с контурами тел семьи Резников. Джонни носил очки, зрение его всё время ухудшалось, однако же он уже привык к жильцам этого дома, и безошибочно мог отличать их даже на приличном расстоянии, по походке, жестам, и, опять же, очертаниям тела. Ветеринар не сомневался, что это Антон убил коалу, и сделал это исключительно ради интереса. В познавательных целях, так сказать. Но ещё хуже было то, что он не признался в гибели животного, наоборот, обвинил Джонни в плохом уходе за коалами. Рыжий Джонни долго страдал по погибшему медвежонку, а потом понял, что просто обязан избавиться от этого опасного человека, пока он не сделал ещё что-то плохое. Правда, Антон был крайне осторожен, и Джонни пришлось изрядно попотеть, пока он застал сына Любови Андреевны за очередным неблаговидным поступком. Это именно Джонни постучал в массажный кабинет, когда там была Любовь Андреевна, и попросил её выйти. Он знал, что примерно в это же время выйдет и Мила — из комнаты Антона. Джонни понимал, что быть женой одного брата, и запираться в комнате у другого — это нехорошо. Также, отслеживая передвижения Антона, он знал, что Мила никогда не задерживается в его комнате более часа. В среднем это время составляло 45-50 минут. И, подловив момент, когда Любовь Андреевна находилась на сеансе массажа на том же этаже, он и постарался организовать встречу хозяйки дома с невесткой. Ему просто повезло, что в тот день хозяйка себя плохо чувствовала, и даже не захотела подняться этажом выше, где располагались кабинеты массажиста и косметолога. Мастер сам пришёл к ней в комнату, чтобы проработать спину, которая и болела у Любови Андреевны.