Ход черной королевы - [75]

— Конечно, хорошо было бы, чтобы он нашел что-нибудь, — проговорил Николаев, — а если не найдет?

— Тогда не знаю, будем искать, — ответил задумчиво Кудрин.

— А чем мы располагаем на сегодняшний день? — спросил вдруг Павел Иванович.

— Похоже, что Сопин не соврал, — сказал Женя, — его мать подтвердила, что в день убийства Баулиной с утра он до обеда валялся в кровати после пьянки накануне. Его дружок подтвердил, что тот действительно проиграл этот нож Варламову.

— Ну не мог же и он тоже проиграть нож или отдать его кому-нибудь, — продолжал рассуждать Женя.

— Такие финские ножи просто так не отдают другим людям, — ответил Николаев, — это же тебе не какой-то там кухонный ножик. Это — своеобразный престиж в уголовной среде. Если такую финку показать в компании людей, связанных с криминалитетом, рейтинг показавшего человека сразу взлетит в их глазах.

— Получается, что именно Варламов убил Баулину, — тихо проговорил Женя, — но, опять же, каков мотив тогда убивать пожилую женщину, ничего ценного у нее не было. Я уже говорил, что, со слов ее сестры, из квартиры потерпевшей ничего не пропало.

— А может, как мы раньше думали, все-таки она явилась нежеланным свидетелем чего-либо? — спросил Николаев.

— Чего или кого? — вопросом на вопрос ответил Кудрин.

— Думать надо, думать, Женя, видимо, ты что-то упустил, — сказал Павел Иванович, нахмурив брови, — опроси еще раз жильцов подъезда, где жила Баулина.

Женя пришел в свой кабинет в полной растерянности, он просто не знал, что дальше предпринять. Позвонив дежурному офицеру, он попросил отыскать участкового инспектора Галкина, который находился где-то на территории. Кудрин сел за свой стол, но мысли как назло никакие не приходили. Через полчаса позвонил участковый инспектор, которого Женя попросил еще раз поговорить с соседями потерпевшей на предмет выяснения каких-нибудь новых обстоятельств в этом деле.

Стук в дверь прервал их разговор.

Дверь кабинета открылась, и, на пороге появился широкоплечий мужчина высокого роста с густой черной шевелюрой.

— Можно зайти? — пробасил он, старательно стряхивая снег с пальто.

— Да вы уже зашли, проходите и присаживайтесь, — сонно ответил Кудрин.

— Меня к вам, Евгений Сергеевич, направил дежурный офицер, — громко сообщил вошедший.

— По какому поводу вы пришли, представьтесь, пожалуйста, — указывая на стул, проговорил Женя.

— Меня зовут Павел Ильич Ярцев, — ответил посетитель и предъявил свой паспорт.

— Слушаю вас, так по какому вопросу пришли? — повторил Кудрин.

— Видите ли, — начал Ярцев, — я вулканолог и работаю в лаборатории МГУ старшим научным сотрудником. Наша лаборатория занимается изучением вулканической деятельности на Дальнем Востоке страны, и один раз в году мы выезжаем в научную экспедицию в те районы. Вот и в этом году летом мы три летних месяца находились на острове Кунашир. Правда, я не планировал ехать в эту экспедицию, но внезапно заболел мой коллега по лаборатории, и мне пришлось собираться в авральном порядке.

— Первый раз слышу о таком острове, — сказал Женя.

— Кунашир — самый южный остров Большой гряды Курильских островов, — проговорил Ярцев, — он вытянут с востока на запад более чем на сто километров, а геологическая история его тесно связана с вулканической деятельностью. На острове имеются четыре действующих вулкана, но в этой экспедиции наши исследования были посвящены изучению вулкана Тятя. Мы жили в небольшом поселке на побережье Охотского моря рядом с Южно-Курильской бухтой, — продолжал Ярцев, — и вы знаете, удивительно, что остров наполовину покрыт хвойными лесами, а в его западной части растет самое старое дерево Дальнего Востока — тис, которому более тысячи лет, а местные жители называют его «Мудрец».

— Товарищ Ярцев, туризм не моя сфера деятельности, — перебил его Кудрин, — это все интересно, но я тут при чем?

— Подождите, пожалуйста, выслушайте до конца — попросил Ярцев, — кроме работы, там нечего было делать, поэтому, когда погода позволяла, я ходил на рыбалку к небольшому каменному гроту. Так вот, однажды, в самом конце нашей работы на острове, я в очередной раз пошел на рыбалку, закинул удочку и стал ждать поклевку. Вдруг очередная волна выбросила на берег светлую коробочку. Я поднял ее и рассмотрел: она была сделана из какого-то пластика и была почти невесомой, поэтому не затонула, а «гуляла» по морю, пока волной не выбросило на берег. Я попытался ее открыть, но она не открывалась, и я ее просто бросил в рюкзак, а потом забыл о ее существовании. Уже в Москве, разбирая рюкзак, я наткнулся на эту коробочку и с большим трудом открыл ее. Внутри находилась еще одна коробочка, которую я также открыл.

— Как матрешка, — улыбнувшись, сказал Кудрин.

— Так вот, внутри второй коробочки находилась почтовая марка с изображением женского профиля, — продолжал рассказывать Ярцев, — я далек от филателии, но на следующий день специально пошел в Ленинскую библиотеку, чтобы узнать все о своей находке. А когда мне удалось с трудом докопаться, то был поражен прочитанным.

— И что там вы узнали? — с нескрываемым интересом спросил Женя.

— Для того, чтобы вам стало ясно, я должен коротко рассказать об этой марке, — проговорил Ярцев, — так вот, в 1847 году на острове Святого Маврикия вышли две небольшие марки, получившие у филателистов названия «Голубой Маврикий» и «Красный Маврикий». История их возникновения такова: в 1847 году, во время подготовки к ежегодному балу, генерал-губернатор острова Святого Маврикия Роберт Гомм заказал эти марки для рассылки приглашенным на бал. Таков был обычай, существовавший в то время. Гравер Джо Бернанд подготовил две печатные пластины с выгравированными на них однопенсовой и двухпенсовой марками, изображавших профиль королевы Виктории. По завершении работы, — продолжал Ярцев, — оставалось только сделать соответствующую надпись на марке, но нетерпеливый гравер по пути домой зашел в кабак и решил отметить это дело. Он напился до такой степени, что забыл, какая же надпись должна быть на марке, кроме названия острова. Выйдя из кабака, он проходил мимо почтовой конторы, где у входа висел плакат, на котором было написано: «Post office», то есть «Почтовая служба». А написать надо было «Post paid» — «Почтовый сбор оплачен». Придя домой, он так и написал на пластинах. Когда эту ошибку обнаружил губернатор, времени уже не было, и другого ничего не оставалось, как заказать по пятьсот «неправильных» марок голубого и красного цвета. Потом клише заменили на исправленные, а после бала оставшиеся «неправильные» марки были распроданы вместе с новыми. Маленький тираж, небольшое количество сохранившихся марок, отдаленность острова от Европы, где бурно стала развиваться филателия, сделали свое дело. Уже через несколько лет коллекционеры стали гоняться за этими «неправильными» марками, предлагая большие деньги. На сегодняшний день в мире известно лишь о двадцати восьми экземплярах этой марки, но они практически все находятся в частных коллекциях. На всех всемирных выставках демонстрируются только две марки: первая «Голубой Маврикий» — из английской королевской коллекции, сохранившаяся благодаря английскому королю-филателисту Генриху V второй «Маврикий» выставлял на выставках японский миллионер по фамилии Оно.