Ход больших чисел - [58]
Решение старушек подкреплялось, по их словам, тем, что на следующую ночь, да и дальше в бане и в доме все было покойно и никаких шагов не было слышно.
— Лично для меня, — добавил Граблин, — история эта, то есть не столько шаги, которые, конечно, могли быть результатом настроенного нервно и в определенном направлении воображения, притом у всех нас одинаково, а появление и исчезновение тройки с тарантасом, — осталась совершенно неразгаданной. Во всяком случае, это не плод моего воображения: кроме меня и сестры, слышал и видел тройку извозчик, молодой малый, по-видимому, вовсе не нервный, посторонний нам.
Приподнятое настроение общества, под влиянием странной истории Граблина, очень понизилось, да было уже поздно, и гости поспешили разойтись по домам.
Л. Л. Толстой
НЕОБИТАЕМАЯ УСАДЬБА
Илл. В. Ч.
В Рязанской губернии есть старая-престарая усадьба, давно заброшенная владельцами и до сих пор никем не обитаемая, несмотря на ее красоту и великолепный каменный дом в три этажа.
Вокруг дома раскинулся прелестный парк, украшенный вековыми липовыми аллеями, старыми соснами, вековыми дубами и плакучими березами.
Перед домом течет изгибами красивая река.
Почему же в этой усадьбе никто не живет, кроме сторожа с женой, детьми и тремя ценными собаками? Почему уехали из нее владельцы? Почему усадьба эта переходила уже десятки раз из рук в руки и до сих пор ни зимой, ни летом никто не может жить в ней более суток?
Я расскажу вам, что мне удалось узнать об этом таинственном месте от одного из бывших владельцев этой усадьбы барона Александра Ш., который два года тому назад скоропостижно скончался. Бедный барон, — он не думал так скоро умереть и все еще мечтал о богатстве и счастье. Для него это были синонимы.
Я познакомился с ним случайно в одном ресторане, и вот что он поведал мне в одну бессонную ночь за бутылкой шампанского.
— Я купил эту усадьбу по газетному объявлению, — сказал барон, — она мне чрезвычайно понравилась, и я охотно заплатил за нее сорок пять тысяч, которые с меня просили. Тем более, что станция всего только в двух верстах, там же почта, доктор, телефон, вообще, все удобства.
В мае прямо из Петербург мы переехали с семьей на новоселье.
Около двенадцати дня мы приехали со станции на усадьбу, а на другой день в полдень уже навсегда ее покидали.
Надо вам сказать, что третий верхний этаж дома состоял из шестнадцати совершенно пустых комнат. Эти комнаты были расположены по двум сторонам длинного коридора и каждая имела по два окна… В этих комнатах на потолках висели чугунные кольца, по четыре кольца в каждом углу, а в простенках между окнами были устроены какие-то странного вида ниши, в которых можно было сидеть. Так как стены дома были толщины неимоверной снизу до самой крыши, то ниши эти были довольно глубокие. Я никак не мог понять, для какой надобности были кольца в потолках и для чего были устроены ниши, и, хотя мы предположили, что кольца были для подвешивания провизии в старое доброе время и ниши, может быть, для той же цели, мы все же не были убеждены, что предположения наши верны.
В верхнем третьем этаже мы решили устроить наши спальни.
Второй этаж состоял из парадных комнат.
Чудный просторный зал с балконом на реку, за ним столовая, потом три гостиные, — все эти комнаты в ряд были меблированы старинной мебелью красного дерева и были необыкновенно симпатичны на вид. Правда, в них не было уюта, они казались необжитыми, но от них веяло стариной и благородством.
Я почувствовал себя дома, когда первый раз прошел через них; точно я попал не в центр России, а в наш культурный и чистый Прибалтийский край.
Впрочем, я буду краток… Вам интересно, почему мы не остались в усадьбе и почему так скоро ее покинули… Можете верить мне или не верить, я расскажу вам все, что сам видел и что сам испытал за эти ужасные сутки.
С дороги мы очень устали. Но красота местности и чудная погода так подействовали на нас, что мы не чувствовали усталости до позднего вечера, и только, когда солнце зашло и взошла не совсем еще полная луна, мы вернулись домой из парка. Выходили мы и в поле, ходили в лес, бродили по берегу речки.
В столовой нас ждал чай и деревенский ужин. Маленькие дети, три мальчика, ушли спать раньше, а я, жена, француженка и старшая дочь остались еще сидеть за самоваром.
Я никогда не забуду того настроения блаженства, какое я испытывал в тот вечер. После опротивевшего Петербурга, после пустой городской жизни я отдыхал душой, глядя через открытые громадные итальянские окна в зеленый сад и на чистое весеннее небо с редкими тучками.
Соловьи пели в сиреневых кустах звонко, страстно, точно какая-то необыкновенная радость готовилась на земле.
И я тоже испытывал необыкновенную радость, точно со мной случилось какое-то громадное, неожиданное счастье.
В двенадцатом часу мы последние с женой пошли наверх, в нашу спальню. Это была четвертая комната справа по коридору, а в трех первых спали дети и наша француженка.
Кое-как и пока наспех все эти комнаты были меблированы привезенными отчасти из Петербурга, отчасти из Рязани кроватями и комодами, и теперь, казалось, почти все было готово для того, чтобы начать безмятежно проводить давно жданное лето. Мы разделись и легли… Я потушил свечку.
