Ход белых - [2]

Она поставила в стакан несколько цветков, а в поджаренный хлеб воткнула маленькую свечу.

- Спасибо, спасибо. Как вы узнали? - спросил Айра, улыбаясь.

- Я считаю своим долгом знать дни рождения всех моих пациентов. А теперь задуйте свечу и загадайте желание.

Он задул свечу со второй попытки. Мисс Клинг тем временем приступила к своему обычному утреннему рассказу о том, что она вчера вечером видела по телевизору, и о многочисленных героях этих передач. Айра стоически переносил ее монолог и выполнение ею своих обязанностей - уколы, таблетки и (что было хуже всего) сюсюканье, как с младенцем, когда она помогала ему пересесть в кресло на колесах. Он ждал, когда наступит восемь тридцать. В восемь тридцать она уйдет по своим делам, а он сможет поехать на балкон.

Медленно подошло восемь тридцать. Меньше чем за минуту он с поразительной бодростью выкатил свое кресло на балкон в конце длинного коридора. Здесь, на этом балконе, Айра играл в шахматы со всеми, кого удавалось втянуть в игру. Он всегда мечтал о живом противнике, несмотря на глубочайшее удовлетворение, которое он находил в теории и в мысленном проигрывании знаменитых партий. А сейчас он вообще отчаянно жаждал играть с любым оппонентом. "Я вас научу", - обещал он тем, кто отговаривался неумением играть. Тем же, кто заявлял о некотором знании игры, он давал фору или, играя, делал чудовищные "промахи", только чтобы игра продолжалась. Так или иначе он обычно умудрялся сыграть несколько партий в день. Эти партии были лучшим лекарством, чем уколы и таблетки.

Когда он выкатил свое кресло на обычное место в этот день, ему показалось, что он узнал того единственного человека, который оказался на балконе раньше него. И не потому, что видел его прежде, а потому, что этот человек выглядел давно знакомым.

И тут старое сердце Айры подскочило в его груди. "Боже мой, ведь это же Елинский! Мне все это, наверное, снится!" - думал он. Потом он сказал вслух, по-видимому, нисколько не собираясь этого делать:

- Нет, я умер и уже в раю. Сергей Елинский не мог попасть в Уиллоумонт!

Другой человек взглянул на него удивленно и, увидев совершенно незнакомое лицо, почти холодно спросил:

- Я вас знаю?

- Нет, но я знаю вас! - Айра чувствовал себя как школьник, увидевший Джо ДиМаджио у дверей своего дома. - Ваш портрет, фронтиспис книги "Мои лучшие партии"! Доктор Елинский, ваше лицо незабываемо так же, как и ваш стиль. Разумеется, я считаю, что это комплимент.

- Разумеется, - сказал Сергей Елинский, протягивая руку. - А вы?..

- Айра Беннетт. Меня зовут Айра Беннетт. - Он с благодарностью потряс руку Елинского. - Не думаю, что на земле есть еще кто-нибудь, встреча с кем переполнила бы меня большей гордостью. Как же это получилось? Я читал, что вы никогда не покидаете ваше уединенное канадское жилище. Где-то на западе Канады, если я не оши...

- И уж лучше бы я не покидал его... - сказал Елинский резко.

- А-а, понятно. Как же случилось, что вы попали в Уиллоумонт?

Возникла пауза, казалось, говорившая, что Сергей Елинский не намерен вдаваться в беседы, даже с этим человеком, который так неожиданно узнал его и знает о его славе.

- У меня что-то с сердцем. Я приехал показаться специалисту. Страшное неудобство.

После их рукопожатия он уже ни разу не взглянул на Айру, а смотрел слегка презрительным взглядом на деревья больничного сада.

- Да, - сказал Айра. - А у меня некоторые неприятности с желудком.

Это героическое преуменьшение было его очередной попыткой поддержать разговор.

- Вы, наверное, догадались, что я тоже шахматист, - продолжал он возбужденно. - И я как раз читал...

- Сударь, я плохо спал этой ночью, и я пришел сюда на балкон с намерением немного отдохнуть. Если вы не возражаете.

Он закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла.

- О, конечно, конечно. Прошу прощения, доктор Елинский! Конечно же, отдыхайте. Может быть, мы поговорим потом. Я извиняюсь.

Айра был в замешательстве, но в то же время вспомнил, что слава Елинского отнюдь не была связана с репутацией вежливого и приветливого человека. Впрочем, он был рад возможности сидеть и любоваться спящей перед ним знаменитостью.

Сергею Елинскому было за шестьдесят - высокий, атлетического сложения, с привлекательными чертами лица и короткой стрижкой, круги под глазами такие глубокие, что казались темными ямами. Он несколько напоминал печально известного немецкого фельдмаршала Карла фон Рунштедта.

В международных шахматных кругах Елинский был живой легендой. "Северный тигр", как называли его после большого турнира в 1931 году в Петрозаводске. В 1933-м он привлек всеобщее внимание загадочными и несколько жуткими перемещениями короля, который, казалось, шел на самоубийство. Так он приобрел еще одно прозвище: "погонщик короля". Эту тактику использования короля в напряженных агрессивных комбинациях он оставил после того, как ее парализующий эффект утратил свою новизну, но прозвище осталось за ним.

Опубликовав книгу "Мастера шахматной доски", Рихард Рети объявил, что его следующая книга будет целиком посвящена Сергею Елинскому.

"Северный тигр" превосходил своей игрой как великих игроков, так и теоретиков в течение десятилетий, в любой стадии игры и почти на всех профессиональных состязаниях. Газеты строили домыслы относительно причины, почему он ни разу не участвовал в соревнованиях на звание чемпиона мира, но все их догадки были ошибочными. Истинную причину знал только сам Елинский, но его фанатическая гордость гарантировала, что он никогда не проговорится. Факт был: Сергей Елинский боялся, что может проиграть! Именно поэтому он в какой-то момент перестал выступать и удалился в добровольное изгнание.