Хочу женщину в Ницце - [96]

– Знаю, куда уж мне, когда такие ордера из Петербурга исполнять изволю… Я до сих пор не ведаю, как величать мне эту авантюрьеру правильно. Одно верно – личность она неординарная. Люди, с которыми знался наш граф Панин в Европе, давно слали ему сигналы о ней, первый поступил еще в 72-м году из Парижа. Тогда её все приняли за загадочную комедиантку, поскольку она выдавала себя за некую княжну Али Эметтэ Волдомира – странная смесь персидского и славянского, не правда ли? – обратился Алехан к поэтессе, но Корилла не пожелала разделить его сомнения, и он продолжил: – Панину сообщали, что она молода, красива, грациозна, с пепельными волосами, как у Елизаветы, и глазами, способными менять цвет от голубого до черного. Она называла себя черкешенкой и представлялась племянницей богатейшего персидского сановника. По Европе её сопровождала немалая свита: были в ней и немецкие бароны, и бойкие французы, и польские шляхтичи. Даже князь Михаил Огинский – этот сочинитель полонезов – числился среди её поклонников. Матушка же наша, находясь в Петербурге, по тому докладу Панина не делала спешных поручений, поскольку слухи распускала не сама княжна. В немецких землях тогда оживленно болтали о том, что дочь русской императрицы странствует по Европе.

– А ты сам её раньше никогда не видал? – в вопросе поэтессы содержался плохо скрываемый подвох.

– Никогда! Слышал, что хороша собой, но в Италии столько прекрасных женщин. Русские барышни здесь тоже живут, и смею заметить тебе, прехорошенькие. Знаешь, была у меня в здешних краях одна знатного рода княжна Катенька Демидова, не могу забыть её до сих пор, очень уж она ваш театр любила.

При этих словах Корилла готова была взвиться, но, не обращая на нее внимания, граф поднялся со своего кресла и направился к дальней стене у окон, слегка прикрытых ставнями. Шкаф-архив эпохи Ренессанса с резными украшениями блестел яркой позолотой. Алехан отодвинул в сторону фигурку всадницы из белого фарфора и, звякнув ключами, открыл шторки шкафа. Корилла предположила, что граф, беспорядочно выдвигая шкатулки, ищет очередную безделушку с портретом какой-нибудь дамы, и упредила желание Алехана похвастать былыми амурными победами.

– Ты так мне пока про ту княжну почти ничего и не рассказал. Прошу тебя, дорогой граф, продолжай! Не отвлекайся без надобности.

Граф оставил архив незапертым и, повинуясь просьбе Кориллы, вернулся на место. Он сел в кресло, откинул голову на спинку и, глядя в потолок, надолго задумался. Очнувшись от своих мыслей, он с сомнением спросил:

– Уверена ли ты, что хочешь знать все подробности?

– Да, – ответила она решительно. – Пожалуйста, не упусти ни одной детали. Знаю, что для тебя это будет непросто.

– Тогда слушай, – смиренно сказал граф. – При мне «принцесса Али» уже перестала отзываться на прежнее имя, а именовала себя Елизаветой II. Она хорошо вжилась в свою роль и без заминки рассказывала, что матушка её Елизавета I передала ей все права на российский престол, а Петру III поручила всего лишь воспитать девочку должным образом. Но, желая царствовать сам, он сослал её в Сибирь. Как она оказалась в Персии, а затем и по Европе проехалась, говорить не буду, у меня от этой замысловатой россказни голова просто помутилась. Тогда, видно, вообразила она, что настала пора вернуть свой престол, захваченный нашей приблудной немкой. Верили ли во все это её друзья-шляхтичи – не знаю, но то, что это был подходящий повод для очередной смуты, которую можно было устроить в России, они сразу смекнули. Знаю, что ей, молодой и красивой даме, находящейся в Рагузе, требовалось сохранить за собой незапятнанную репутацию. На виду она и впрямь не допускала банальных ухаживаний. Вдруг – скандал: один дворянин из свиты Радзивилла был застигнут ночью, когда вознамерился перелезть через стену виллы Декриво. Шляхтич даже был ранен охранником. Думаю, это был поляк по фамилии Доманский. Скандал поумерил пыл «княжны», а из Парижа потекли тревожные слухи, что французы охладели к ней в качестве претендентки. С этого момента у «княжны» сразу возникли проблемы с деньгами, даже Радзивилл стал откровенно избегать её. Французский консул открыто говорил польским конфедератам, чтобы они гнали эту аферистку к черту. Тогда даже негр-слуга сбежал от неё со скандалом, потому что не платила. Агенты нашей разведки с риском для жизни шныряли по Рагузе, пытаясь выведать через конфедератов любую полезную информацию. Одного толкового человека, который работал на меня, так и потеряли мы там, до сих пор не знаем, куда он сгинул, – сожаление отразилось на грустном лице Орлова, словно он вспомнил того кудрявого рослого молодца, что всегда улыбался при встрече с ним.

Корилла слушала генерала, стоя у широко распахнутого окна, откуда открывался прекрасный вид на центральную городскую площадь. Хриплый крик одинокой птицы заставил ее вздрогнуть и обернуться.

– А она-то куда подевалась? Ей же тоже надо было ноги уносить!

Орлов впал в пространную задумчивость и как собака, потерявшая нюх, не сразу понял вопрос и завертел головой:

– Кто? А, она?! Поначалу объявилась в Неаполе, пыталась соблазнить моего друга Гамильтона, английского посла. Хотела денег.