Хочу с тобой - [16]

И правда начинается, а я и не заметила.

— Я тоже сейчас подойду, — говорю сестре. Потом в трубку: — Зачем нам видеться?

— Сегодня в семь.

— Зачем? — повторяю важный вопрос.

— Буду ждать там, где оставил тебя в пятницу.

— Я не приду.

Данил молчит пару мгновений.

— Не покусаю, не бойся. Мне пора, до вечера.

С этими словами он кладет трубку.

«Я не приду!!!» — быстро печатаю сообщение и отправляю ему в Ватсапе, но оно так и висит непрочитанным.

Час, второй, третий висит... Вот уже шесть, вот полседьмого.

Вдруг что-то важное сказать хотел? Я хожу из угла в угол. Ментовский разувается в сенях — видеть его не хочу.

Может быть, ничего страшного, если мы с Данилом встретимся еще разок?

Блин!

Я надеваю юбку, хватаю зонтик и, сказав, что до магазина, выхожу на улицу.

Когда добираюсь до молокозавода, дождь хлещет как из ведра. Я нахожу местечко, где крыша целая, и стою, жду. Пять минут, десять... В половину восьмого придет автобус — если что, сяду на него и доеду до дома.

Озираюсь по сторонам, зябко обнимая себя.

Семь двадцать. Я вытираю непрошеные слёзы. Сообщение о том, что не приду, так и висит непрочитанным.

С Данилом ведь ничего не случилось?

Глава 11

Данил

Несколькими часами ранее

— Какая же ты скотина, — говорит Родион, неловко поерзав в кресле отца.

Я на пороге кабинета застываю, взгляд в брата кидаю, быстрый и недобрый. Мы не так давно вернулись из станицы — утрясали кое-какие дела. Но толком пока не разговаривали.

— Тебе уступить, босс? — Родион изгибает бровь и разводит руками.

— Да нет, ты ведь мечтал об этом. Посиди пока. — Я гашу ухмылочку, от которой самому тошно.

Подхожу к черному кожаному дивану и плюхаюсь на него. Управляющий Иван Ильич семенит следом. Родион закатывает глаза и бормочет себе под нос:

— Каким был ублюдком, таким и остался.

Неприятный холодок пробегает по спине. Мне не хочется реагировать, но с тех пор, как оказался в этих локациях вновь, не получается.

— Другие обзывалочки за последние десять лет не выучил? — смеюсь я.

— Выучил. Но надеюсь, что они не понадобятся и мы всё решим полюбовно. Сейчас подъедет Шубин с деловым предложением, от которого ты не откажешься. Бабло делим, так уж и быть, пополам, раз батя под конец жизни не смог определиться, кого из нас ненавидит меньше.

— Меня вроде бы. Исходя из последнего завещания.

— Он тебя давно не видел просто. Да и... Кулак его каждый месяц переписывал, тебе всего-навсего повезло, — отмахивается Родион.

Он откидывается в кресле, но как-то уж слишком самонадеянно, поэтому что-то не выдерживает. Брат едва не падает. В последний момент успевает схватиться за стол, который с жутким скрипом подвигается к нему по полу.

Иван Ильич крякает рядом. Я бросаю взгляд на часы. Какой же нескончаемый сегодня день, вашу ж мать! Когда встаешь в пять, всегда так.

Злата, наверное, только-только проснулась, валяется в постели. Утренний секс — ее конек. Можно вообще без прелюдий, как угодно — ей нравится.

И несмотря на мое идиотское тошнотворное равнодушие, которое пока упорно никуда не хочет деваться, как ни пытаюсь от него избавиться, — снять бы, словно заношенную осточертевшую рубашку, смять и выбросить, — именно в данный момент я бы предпочел лежать с ней рядом. С теплой, податливой. И какой-никакой, но моей. Хоть что-то же в этой жизни должно принадлежать мне без борьбы и проволочек.

— Ну и где твой Шубин? — говорю я, вновь взглянув на часы.

— Едет. Расскажи лучше, как твои дела? Обжился? — Родион начинает осматривать бумаги, что лежат на столе. Заглядывать в ящики. — Всё же десять лет прошло, многое поменялось.

Он прижимает платок к лицу и громко чихает.

— Будь здоров, расти большой.

Дверь открывается, заходит Раиса Германовна. Она отвечает за порядок и питание в доме столько лет, сколько я себя помню. Замечательная женщина, в детстве я ее любил. Но сейчас она в глаза мне старается не смотреть. Как, впрочем, и все местные.

— Там приехал кто-то, — говорит отвратительно уважительно. Можно подумать, не она меня веником гоняла по кухне лет пятнадцать назад. — Вы выйдете, или позвать?

— Пусть заходит, дорогу он знает, — распоряжается Родион.

Раиса Германовна кивает и исчезает в дверном проеме. Через минуту появляется высокий мужчина лет сорока. Рыжеволосый, с упрямыми светлыми глазами и тонкими губами. Не нравится мне сразу, в общем.

Шубин присаживается на стул и начинает долго и настойчиво лить воду.

— Таким образом, — заканчивает он, — я не вижу необходимости ждать эти пять месяцев. Заключим предварительный договор, дальше мы с Иваном Ильичом уже продумаем, как что делать. И начнем подготовительные работы. А вы можете быть свободны.

Родион потирает руки.

У Ивана Ильича лицо каменное, но осанка идеальная. Он снова как-то странно крякает, но кивает. Судя по всему, с корабля наш капитан не уйдет, будет тонуть вместе с ним. Блть.

— Предварительный договор купли-продажи составили? — спрашиваю я.

Шубин лезет в портфель, достает кипу бумаг, протягивает мне.

— Вы подумаете или сразу ответите? — улыбается он. — Деньги придут в течение пары часов.

— Дайте нам сутки, Алексей Игоревич, — говорит Родион. — Мы с братом должны тщательно изучить бумаги.