Хочу быть живым 2 - [8]

А разве вы не считаете себя человеком? Наверняка считаете – и напрасно. Это тоже лишь программа, живущая в вас. Вы не человек, вы сознание, чистая осознанность, и так далее. Ну, это я уже вперёд забежал, потому что с моей колокольни видно, как какие-то люди на поляне суетятся, кричат, что они не люди. Они продвинутые, как тапки под диваном, чтобы кошка не доставала. Им хорошо, они уже ощутили себя безбрежным космическим разумом, а мы пока только поначитались. Но вы не стесняйтесь, если по старинке ощущаете себя человеком. Человеком быть тоже можно.

Э-э, так мы, пожалуй, слишком далеко зайдём. И сами переругаемся, и Ротшильда не покритикуем. А ведь ему, старику, жизненно необходимо, чтобы мы о нем помнили. Как говорится: всё, что не некролог – пиар.

Давайте поговорим о чем-нибудь попроще. Например, об образе нашей жизни. Разве мы придумали ту жизнь, которой живём? Отнюдь. Мы скопировали свою жизнь, впитали её, как губка.

Вы утром встаете с кровати. Чистите зубы, ходите в туалет… наоборот – сначала в туалет, а потом зубы. Полагаю, что даже самые истовые верующие сначала идут утром в туалет, а потом читают утренние молитвы. Если всё правильно с утра читать, так там на полчаса выходит запросто. И что, терпеть?

Потом вы делаете себе завтрак, яичницу с кофе, или наоборот – смути с круассаном. Однажды в России я купил в кафе булочку с капучино (да, грамотно именно так, с одной «п» и одной «ч»). Это было ещё до того, как я написал первую часть «Хочу быть живым». Смотрю на булочку – а она такая же, как в Таллине.

– А другая булочка у вас есть? – спрашиваю, имея в виду вообще другой сорт пшеницы.

– Есть, – счастливая от возможности сделать людям в моём лице добро, отвечает тётенька из-за прилавка, и даёт мне точно такую же булочку.

Даже не спросила, что с конкретной булочкой не так, потому что у неё запас булочек на витрине. Была бы предпоследняя у неё булочка, я бы не такой ответ мог получить.

– Я имею в виду, – поясняю, – что местную булочку хочу, не из-за границы. Они же не очень свежими доезжают, если прямо из Таллина.

– Они вообще не булочками доезжают, – пожала плечами тётенька, – Они в виде полуфабриката доезжают, в Питере булочковый завод построили.

Такой же завод и у нас стоит, они по всему миру стоят, лепят одну и ту же булку. В дикой глубинке, в махоньком ларьке с тысячей мелочей, я однажды обнаружил и опознал всемирно известный шоколадный батончик. Полагаю, глобализация для того и задумана, чтобы в каждую дыру можно было засунуть вредный химический батончик, и получить за это деньги.

Кафешки не наши по сути своей, булочки не наши, батончики тоже. Мы всё это переняли у других. Надеюсь, я только что Америку не открыл, вы и так это знаете.

Итак, скушали вы свой стандартный европейский завтрак. Потом вы идете на работу, что-то там делаете, в соцсетях сидите (сеть для того и сеть, чтобы ловить и не отпускать), и так далее. Работа у вас такая же, как в Нью-Йорке, потому что экономика скопирована вплоть до мелочей, вроде клеящихся разноцветных квадратиков. У меня на мониторе такие были наклеены, я их потом на специальную пробковую доску перенёс, потому что картинку на экране перестал из-за квадратиков видеть.

После работы мы идём домой. Дома всё, как у всех, включая сам дом. Включая уже сам хеллоуин без кавычек, который приблудился, как вшивый кот с помойки.

Короче говоря, у нас есть какой-то образ жизни.

Сейчас автор вас ошарашит – мы все живём в условиях гуманитарной оккупации. Не мы придумали наш образ жизни, он нам навязан. Навязан с момента нашего рождения, и до конца дней наших в этой реальности. Мы надели чужой пиджак, срослись с ним, и даже не думаем о том, что можно было бы жить как-то иначе. Или надеть чужой пиджак – это тоже свобода?

В то же время, я не славянофил. Я всего лишь за паневропейское славянское государство со столицей в Житомире. Шутка. Я в эти дебри вообще не стремлюсь, я же не камышовый кот. Я против узости, я против специализации. Я за то, чтобы человек был собой, а не винтиком. Правда, это я оригинально придумал – что человек винтик? Не знаю, почему винтик. Тогда уж скорее спичка в коробке.

Ошо говорил, что рыба не ощущает воду, а птица ничего не знает о воздухе. Точно так же, свободный человек не говорит о свободе, потому что он её не замечает. Она для него органична, как небо для птицы.

Да, свобода какая-то есть. Напрямую поведением не управляют, вроде бы. Но если управляют твоими желаниями, твоими потребностями – можно ли говорить о свободе? Говорить-то можно. Как говорится – «пусть говорят».

Если кто сам не догадался, о чём идёт речь, то пусть говорит и забирается ко мне на колокольню. Отсюда прекрасно видны шабланы, и «свобода» один из них. «Свобода» – это отличный шаблан, жирненький такой, прекрасно оформленный. Он всем обещан, и у всех есть – когда в кавычках. Безкавычковый шаблан почти не встречается.

Отстрел этого шаблана желателен, но люди боятся, потому что не знают, чем шаблана заменить. Лучше «свобода» в кавычках, чем полное её отсутствие. Что же делать? На мой не героический взгляд – бежать. Но это только на мой, с моей колокольни. Я уже вижу отсюда, как народ потянулся из города, и это неплохой первый шаг.