Хочу быть бедным - [5]
Итак, Зима! Как много в этом звуке! На третье в ночь! Куртины и забор! Протарабанив пятками по остывшим за ночь половицам, Татьяна прилипла носом к заметённому в ночь на третье окошечку. А там куртины! А там забор! Стекло аккуратно обнесено снегом, и в середине – круглый иллюминатор, в который, как космонавт-исследователь, зрит заинтересованная Татьяна в лунную даль Зимы. А няня, добрая няня, уже готовит скафандр: колготки, шерстяные носки, рейтузы, синий с белым узором свитер, варежки на резинке… И шарф – обязательно узелком назад! Чтобы упакованная по всей форме Татьяна и впрямь почувствовала себя Гагариным, осторожно ступающим непривычно округлой и шаткой скорлупой валенок в податливую нетвердь Зимы…
Некоторые идиоты боятся быть президентами, а я не боюсь. У меня даже есть список неотложных мер: что нужно запретить, когда я стану президентом, чтобы наступила Зима. Только я постоянно забываю те меры, которые уже придумал, а поэтому буду их теперь здесь записывать. Итак. Первая мера в области культуры – запретить телесериалы. Представили? Уже чуточку лучше, не правда ли? Вот вы сейчас сидите, подыхаете в своем офисном рабстве, тщетно выворачиваете наизнанку кишки (все равно ничего нового), предаёте память отцов и дедов, топчете будущее своих детей, лижете волосатую оконечность начальника, а в душе светлой ниточкой оргазма бьётся, стучит: «Здесь, сейчас, в этот вот самый миг, по всему огромному телевизору не идёт ни одного проклятого сериала! Спасибо президенту Льву Васильевичу!»
А теперь позвольте обратиться к дорогим женщинам.
Уважаемые стервы и дуры! Я бесконечно уважаю ваши права смотреть передачу «Пять вечеров с Анастасией Заворотнюк». Но ходить по лесопарковым зонам на лыжах (а когда я стану президентом, всё время будет Зима) и потом, раскрасневшись, разрумянившись, розовощёко варить мужу наваристый борщ, напевая арии из классических опер (которые, когда я стану президентом, непрестанно будут передавать по радио), вам понравится гораздо больше! А муж придет со своей полезной, нужной людям работы, подарит вам духи «Красная Москва» и коробку конфет «Незнакомка» кисти И. Н. Крамского, посвятит стихи, сердце волноваться заставит, намнёт борща – и ну вас любить! Разве не хорошо? Спасибо президенту Льву Васильевичу!..
Ну и вообще – куча первостепенных мер.
Плач по тоталитаризму
Больше всего на свете я хочу быть продавцом газет где-нибудь в старом, можно не цветном, но очень советском фильме. Когда троллейбусы на улице были круглозадыми, а деревья большими, и люди, уткнувшись в пахнущие свежим свинцом страницы, неспешно растекались по бульварам, по лавочкам. Лавочки все удобные, с округлыми, как у троллейбусов, спинками, и возле каждой урна и милиционер в белой, аккуратно расправленной под ремнём, гимнастёрке. Всем улыбается и отдаёт честь. У него такая работа.
Я хочу, чтобы моя жена трудилась маркировщицей колбасных оболочек в чистом-пречистом, как лаборатория, колбасном цехе. В красивом белом халате и волшебно вздыбленном колпаке. Чтобы она выглядывала мне навстречу в окно и смеялась. Чтобы мы гуляли с ней в Нескучном саду и удивлялись, какими памятниками архитектуры владели всякие эксплуататоры в окружении цветущих акаций. И осенью бы гуляли, и я пинал бы выходными штиблетами колючие зелёные солнышки осыпавшихся каштанов, а она бы ворчала и нестрашно сердилась.
И зимой. Бразды пушистые взрывая, как нож по кромке каравая. Прийти с какой-нибудь многотрудной работы, от которой разливаются по жилам огромной страны сталь и чугун (шут с ними, с газетами), обшаркать валенки тощим веником, основательно потопать ими по обледенелым доскам крыльца, войти в сени. С любопытством втягивая носом домашние запахи, пробормотать:
– Ух, сегодня и подморозило! Градусов тридцать, не меньше… Что труба – не замёрзла? – и заботливо, по-хозяйски проверить барашек водопроводного крана.
– Я там тёплой налила в умывальник! – предупреждаешь ты, и я незаметно ухмыляюсь в усы: и не замёрзла, и налила, и обед готов – всё как надо, всё как и должно быть.
– Что сегодня за праздник? – пытаюсь шутить, входя в комнату и примечая орлиным взором: и чугунок на припечке, и солёные огурцы с бурыми зонтиками укропа, и даже – во как живём! – лафитничек с нетерпеливой испариной на боку.
Запускаю пальцы в нагрудный карман толстовки и через специальную прореху в измятой пачке выуживаю заветную беломорину. Подношу к лицу, разминая, и с удовольствием потихоньку нюхаю.
– Витя!.. Курить?! – всплескиваешь руками ты.
Смущённо насупившись, прячу папиросу в карман:
– Да не, это я так…
И мы садимся обедать.
Несказанно хорошо у нас дома!
– Знаешь, – говорю я, размешивая сметану в борще, – завтра третью линию запускаем в экспериментальном.
– Да как же? – изумляешься ты. – Раньше на квартал? Витенька, не опасно ли?
– Хе-хе, – тянусь я за перечницей, – Дмитренко ручается головой…
– Чьей головой, Витя?
Даже ложку в сторону отложила – так встревожена.
Я тоже мрачнею, стараюсь говорить твёрже:
– А голова, Нинок, у нас общая. Не в частной лавочке, понимаешь…
И уже помягче, поласковее:
– Не переживай, всё будет как надо. Как и должно быть.
В этой работе мы познакомим читателя с рядом поучительных приемов разведки в прошлом, особенно с современными приемами иностранных разведок и их троцкистско-бухаринской агентуры.Об автореЛеонид Михайлович Заковский (настоящее имя Генрих Эрнестович Штубис, латыш. Henriks Štubis, 1894 — 29 августа 1938) — деятель советских органов госбезопасности, комиссар государственной безопасности 1 ранга.В марте 1938 года был снят с поста начальника Московского управления НКВД и назначен начальником треста Камлесосплав.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как в конце XX века мог рухнуть великий Советский Союз, до сих пор, спустя полтора десятка лет, не укладывается в головах ни ярых русофобов, ни патриотов. Но предчувствия, что стране грозит катастрофа, появились еще в 60–70-е годы. Уже тогда разгорались нешуточные баталии прежде всего в литературной среде – между многочисленными либералами, в основном евреями, и горсткой государственников. На гребне той борьбы были наши замечательные писатели, художники, ученые, артисты. Многих из них уже нет, но и сейчас в строю Михаил Лобанов, Юрий Бондарев, Михаил Алексеев, Василий Белов, Валентин Распутин, Сергей Семанов… В этом ряду поэт и публицист Станислав Куняев.
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.