Хмельницкий. Книга первая - [140]

Вечером Стефан Хмелевский распрощался с Богданом, убедив его, что вынужден был остановить полк по велению польного гетмана. Он одобрил намерение юноши отправиться в отряд Кривоноса, но только с тем, чтобы попрощаться с ним перед отъездом к родителям. В такие молодые годы ему не следует рисковать своим здоровьем, а может быть, и жизнью. Подкарауливающего его турка можно встретить повсюду. А разве узнаешь, где он сейчас ужом ползет с сопроводительными грамотами гетмана, в одежде казака, в совершенстве владея украинским языком и со льстивой улыбкой на устах?

— Вам еще непременно придется повоевать вместе со Стасем, сам готовлю его к военной карьере. Но прежде вам нужно стать на собственные ноги, избавить родителей от ежедневного страха за вашу жизнь. Все же, Богдан, ты должен вернуться в Чигирин, это мой тебе последний совет! Если басурману с пленницей не удалось проскочить через Днестр где-то в тех краях, то в этом месте, где так много казаков, не так легко проскользнуть. Что же касается меня, то нех Богдась бендзе в полной уверенности…

На этом они и разошлись. Богдан пошел спать с твердым намерением послушаться совета отца Стася, как своего родного.

А ночью к региментару прибыл вызванный из передовых дозоров, находящихся в степи, боевой сотник Станислав Мрозовицкий. Полковник созвал и всех других сотников разбросанного по округе, разбухшего от добровольцев регимента для реорганизации его. Хмелевский получил категорический наказ польного гетмана — воздержаться от боевых действий против турок!

Такой приказ удивил, а многих, и не только сотников, но и рядовых жолнеров, просто возмутил. Особенно решительную, позицию занял Мрозовицкий.

— Прошу пана региментара исключить мою сотню из регимента, дабы не пришлось воинам опускать поднятый меч, когда нужно наступать. Вельможный гетман не ведает, что тут творится. Орда уже не наступает, а бежит в страхе. Именно теперь и настало время проучить басурман, освободив от их арканов христианские души.

— Пану гетману известно все, пан Мрозовицкий, абсолютно все. Но он заботится не о мести разбитому, отступающему врагу, а о мире в пограничных староствах Речи Посполитой. Ведь мы уже вырвались далеко за их пределы, — уговаривал Хмелевский горячего сотника, а у самого сердце разрывалось на части. Он понимал, что именно беспощадный разгром Орды и принесет мир Речи Посполитой. — В каком положении находится сотня, что делается в степи?

— Казаки атамана Яцка соединились с донцами, — наверное, займут наши позиции, но прекращение боевых действий нашего полка улучшит положение отступающих. Еще позавчера у нас была страшная баталия. Крымчаки и турки…

— И турки, говорите? — удивился региментар. — Согласно реляции, как говорит пан гетман, их там не должно быть.

— Пан гетман ничего не знает! Именно турки, прошу пана, и сожгли перед началом боя большую степную слободу поселенцев-осадников. Вырезали всех поголовно — около тысячи человек. Не пощадили ни детей, ни стариков. Женщин, девушек, даже детей публично позорили в храме божьем, а потом со всей жестокостью убивали. Ясырь, который угоняли с севера, вместе с трупами слобожан сожгли в той же церкви. Совсем обезумев перед боем, они привязывали детей к лошадям и разрывали их на части, бросали в огонь… Может ли моя подольская сотня, свидетель страшных зверств басурман, уважаемый пан Хмелевский, подчиниться приказу гетмана и не отомстить прижатому со всех сторон врагу?

— Пан сотник уверен, что это были турки? — допрашивал Хмелевский, с трудом сдерживая злость.

Сотник почувствовал, что региментар колеблется.

— У нас есть доказательства, пан Стефан, военное знамя стамбульского регимента султанской конницы, есть оружие, одежда…

— Пленные?

— Только трупы! Но и по ним видно: на головах у них не татарские малахаи, а фески; одеты по последнему образцу турецкой конницы — короткие европейские венгерки с вышивкой.

4

Поддавшись военному пылу или под влиянием продолжительного разговора с сотниками, региментар принял окончательное решение. Кто и впрямь будет знать, что творится в этих необъятных степях? А он не может сдержать благородный порыв войск, не может не проучить врага.

Утром полковник отправил вместе с Богданом сотника Мрозовицкого с двумя жолнерами. Гонцы ехали в Сечь, чтобы передать кошевому согласие региментара поддержать казаков в их наступлении на Крым.

Если бы не сотник, который не раз бывал в Сечи, молодому, неопытному юноше трудно было бы теперь напасть на следы Максима Кривоноса, терявшиеся на южном Левобережье Днепра. Богдан при каждой встрече расспрашивал о Селиме и поручил Назрулле зорко следить за каждым человеком, чтобы не упустить этого шпиона. Разгром турок и татар вдохновлял казаков, они настойчиво преследовали отступающего врага, это воодушевляло и Богдана…

Встречные казаки рассказывали, что Кривонос вел большие бои с Ордой, отбил у нее много пленных — ясыря и вместе с другими атаманами двинулся на Перекоп.

— Да он, ваш Максим, молодой казаче, сейчас, наверное, сидит на коше сечевом, — напоследок добавил один казак. — Сам Петро Сагайдачный прибыл на кош, созывает старшин!