Хлебопашец - [35]

Как бы поразился продавец, за многие годы научившийся безошибочно определять любого покупателя по одному лишь его взгляду на книги, если бы увидел этого крестьянина читающим труды классиков марксизма? А может быть, усмехнулся бы: «Ну зачем ему эти сокровища философской мысли?» Нет. пожалуй, он не поверил бы самому себе, когда бы увидел, как тот, собираясь поутру в поле, укладывал в сумку краюху хлеба, ставил бутылку молока и рядом всовывал... книгу! Он увидел бы его шагающим по полю: босиком, с засученными до колен штанинами — и с книгой в руках, в которую заглядывал поминутно, будто задался целью заучить наизусть, а текст никак не запоминался.

Нет, Мальцев ничего не заучивал, он суть понять пытался, а суть все не давалась, ускользала от него, вот н заглядывал он снова и снова в книгу, пытаясь осмыслить прочитанное.

Правда, кое-что все же усвоил и даже подчеркнул некоторые места. И с полным правом мог бы сказать: «Я нашел то, что искал, о чем постоянно думал, но словами выразить мысль свою не мог». Мальцев прочитал у Ленина и подчеркнул:

«Мы не знаем необходимости природы в явлениях погоды и постольку мы неизбежно — рабы погоды. Но, не зная этой необходимости, мы знаем, что она существует».

И еще: «... пока мы не знаем закона природы, он, существуя и действуя помимо, вне нашего познания, делает нас рабами «слепой необходимости». Раз мы узнали этот закон, действующий (как тысячи раз повторял Маркс) независимо от нашей воли и от нашего сознания,— мы господа природы. Господство над природой, проявляющее себя в практике человечества, есть результат объективно-верного отражения в голове человека явлений и процессов природы, есть доказательство того, что это отражение (в пределах того, что показывает нам практика) есть объективная, абсолютная, вечная истина».

Как все верно! Да, мы не знаем необходимости природы в июньской засухе, но знаем, что она повторяется в Зауралье чуть не каждый год, губит урожай. Но зная это и поступая с учетом этих знаний, мы можем засуху — губительницу урожая — превратить в его созидательницу. Хороший урожай при позднем севе как раз и есть «результат объективно-верного отражения в голове человека явлений и процессов природы».

Приехав в Москву, Мальцев пошел в Институт философии: поговорить с кем-нибудь, посоветоваться. Вернее, хотелось встретиться с автором «Очерка диалектического материализма». Книга эта многое растолковала ему.

В институте Мальцеву указали на старичка и сказали, что это и есть Познер, автор «Очерка».

— Вы где-нибудь учитесь или только собираетесь? — спросил старичок, усаживаясь на стул рядом с Мальцевым в какой-то большой и пустой комнате, окна которой выходили на набережную Москвы-реки.

— Нет, я хлебопашеством занимаюсь.

— Для какой же тогда цели философией себя утруждаете?

— Хочу понять, как влияют силы природы на наши нивы.

— Вот как?! — поразился Познер. За всю свою жизнь ему не доводилось еще встречать человека, озабоченного соединением философских знаний с агрономической практикой. Признаться, он и сам не знал, как можно это сделать, но в своем предмете разбирался хорошо.

Они пробудут вместе больше двух часов — философ и крестьянин. Крестьянин спрашивал, философ отвечал, объяснял, приводил примеры. А на прощание посоветовал:

— Однако сначала почитайте-ка вы «Диалектику природы» и «Анти-Дюринг» Энгельса — эти книги вам будут понятнее. Найдите обязательно и философские труды Герцена, есть у него «Письма об изучении природы», очень толковые. Сочинениями Писарева, Белинского, Чернышевского займитесь, вам они помогут и в приобщении к философской культуре и в познании законов природы...

И опять возвращался Мальцев домой не с городскими гостинцами, которых, конечно же, ждали и ребята и жена, а нагрузившись тяжелыми связками книг.

Вспоминая эти годы, Мальцев и сам будет поражаться: откуда у него бралось столько смелости, энергии и терпения, чтобы не отступить, а продолжать карабкаться все выше и выше по той круче, которая временами казалась неодолимой? Но любопытство не позволяло остановиться. Любопытство и жажда знаний, которая делалась все сильнее. Конечно, эта сторона его жизни, эта напряженная работа не была тайной для окружающих, для всех тех, кто встречался с ним, кто рассказывал о нем и писал. Однако так случилось, что в общественном сознании складывался образ малограмотного крестьянина-самородка, от природы наделенного интуицией, которая в сочетании с великим трудолюбием и позволяет ему не только быть всегда с урожаем, но и оспаривать мнение авторитетов в науке, оказываться в этих спорах правым.

Случилось это потому, должно быть, что именно такой образ человека, набравшегося ума без всяких «университетов» (Левша, не знавший «мелкоскопа»), всегда был любим народом. Кто поверил бы, что колхозный полевод всерьез увлечен философией? Зачем она ему? И как доказать: для того она и нужна земледельцу, чтобы не действовать по интуиции, на ощупь, на авось?

И все же виноват в этом, если это можно назвать виной, сам Мальцев. Выступая перед слушателями, он частенько просил не взыскивать строго, если что не так в доводах его, если мысль выразил не совсем понятно. Говорил, что ему ведь и в начальную-то школу ходить не довелось. И никогда не намекал даже, что перечитал такое количество книг, каким мог бы похвалиться не всякий его слушатель, даже получивший высшее образование и ученую степень.