Хлебопашец - [3]

И только в конце XIX века русские почвоведы решительно заявили: не ил это, и не торф, и не горная порода, а накопившиеся остатки отмирающей органической жизни, которым одна минута по часам истории Земли.

Они с гордостью вспомнили гения России Михайлу Ломоносова, который в «Первых основаниях металлургии», написанных еще в 1742—1743 годах, пусть и мимоходом, но четко и ясно высказался и о природе почвы: «Итак, нет сомнения, что чернозем не первообразная и не первосозданиая материя, но произошел от согнития животных и растущих тел со временем...»

Итак, почва — это прах органических тел, это кладовая, в которой веками накапливались запасы пищи для растений. Разгадка эта, доведенная до сведения образованного человечества, потрясла его воображение. И не случайно на публичные лекции Докучаева «О главнейших законах современного почвоведения, обязанных своим открытием почти исключительно трудам русских ученых» ходила почти вся образованная молодежь Петербурга. Неслучайно не что-нибудь, а почвенные коллекции, собранные Докучаевым, побывали даже за океаном на Всемирной Колумбовой выставке в Чикаго, посвященной 400-летию открытия Америки. «Кто бы думал,— выражали свое удивление на страницах американских газет посетители этой выставки,— что в конце девятнадцатого века мог быть открыт новый континент в наших знаниях о природе!» После этой выставки 1893 года с институтских кафедр всего мира зазвучат русские слова «чернозем», «подзол», «солонцы». А новая наука о почве, вопреки традиции, получит не греко-римское имя, а русское — почвоведение, основу которой Докучаев изложил в диссертации «Русский чернозем»: он защитил ее 11 декабря 1883 года в Петербургском университете и получил звание доктора геогнозии.

В эти же годы другой великий россиянин Климент Аркадьевич Тимирязев, которого даже современники называли «величайшим ботаником мира» и «патриархом русской агрономии», открыл тайну зеленого листа. Да, именно тайну. Тысячелетиями человечество смотрело на зеленый мир природы, но никто не знал, почему он зелен. Объяснил это Тимирязев. И тоже поразил мир. Человечество узнало, по каким законам листья используют и перерабатывают энергию солнечных лучей. Пусть это только малая часть жизни растений, но именно она была самой загадочной.

В эти годы русские ученые-естествоиспытатели вторгались в таинственный мир природы с неотступной, как боль, думой: познать этот мир, чтобы помочь российскому крестьянину выпутаться из вечной нужды, которая усугублялась не только засухами, но и невежеством. Они видели и понимали (и во весь голос говорили об этом), что обработка крестьянских полей до того ужасна, что вернее было бы назвать ее «издевательством над землей». Поэтому ратовали за неустанную пропаганду новой техники, идущей на смену сохе и деревянному плугу — сабану. Но не могли они не видеть и того, что даже идеально обработанные нивы в бедственные годы не дают никаких преимуществ перед землями, обработанными «по-крестьянски».

Значит, есть и какие-то другие причины?

Ответ на этот вопрос дал первый русский марксист Плеханов в статье «Всероссийское разорение». Именно в ней он вскрыл социальные причины бедственного положения российского мужика. В ней же приводит и сообщение из Шадринского уезда, опубликованное в «Русских ведомостях». И пошла эта статья по России, пробуждая общественную мысль и сознание. По ней учились политграмоте в нелегальных кружках, в которых пройдут школу подготовки к грядущей революционной борьбе тысячи и тысячи рабочих.

Только сам российский мужик, привыкший выпутываться из любого бедственного положения своим умом и своими силами, был глубоко безразличен к грамоте, газетам и книгам, к тому, что в них рассказывалось. Он, неграмотный, не знавший ни чтения, ни письма, полагался на себя да на милость бога надеялся. А чтобы не гневить его — не роптал, невзгоды сносил молча и терпеливо. Одно знал твердо: беда в одиночку не ходит, если уж случилась одна, то жди и другую.

В тот голодный год никого не обошла нужда-прибируха. Но всякая нужда сначала на двор к Семену Мальцеву заходила. Мор напал на скотину — у Семена лошадь пала. Чем теперь пахать надел, кто сабан таскать будет? У других помощники нарождаются. У Семена тоже родился, да вскоре и умер. Уже третий умер, ни один и до года не дожил. Да и как дожить, когда грудь у матери пуста, когда даже соску накрутить не из чего. Нажует Васса, жена Семена, ржаного хлеба с мякиной да лебедой, положит в тряпицу — вот и вся соска. Что из нее для жизии высосет младенец?..

Как раз в тот год, когда умер Семенов первенец, в «Отечественных записках», которые редактировал Салтыков-Щедрин, появилось письмо из деревни, принадлежавшее талантливому перу ученого-агрохимика Александра Николаевича Энгельгардта, за распространение демократических идей высланного из Петербурга в село Батищево Смоленской губернии, где он и «сел на землю» — стал жить крестьянским хозяйством.

В том письме из деревни Энгельгардт свидетельствовал, что дети русского земледельца «питаются хуже, чем телята у хозяина, имеющего хороший скот. Смертность детей куда больше, чем смертность телят, и если бы у хозяина, имеющего хороший скот, смертность телят была так же высока, как смертность детей у мужика, то хозяйничать было бы невозможно».