Хлеб великанов - [62]
Джо с ним не соглашалась. Она утверждала, что трескучие фразы неизбежны, что это неотъемлемая принадлежность войны. Так Мать-Природа дает людям возможность укрыться от суровых фактов за стеной лжи и иллюзий.
Себастьян сказал:
— Я не настаиваю, но, по-моему, война обернется дьявольским уроном для нации.
Он был слегка подавлен яростным энтузиазмом Джо. Но для нее это характерно.
Она всегда раскаляется докрасна. Никогда нельзя было предугадать, в каком лагере она окажется. С таким же успехом она могла быть пацифисткой и с жаром приняла бы мученичество. Она накинулась на Себастьяна с обвинениями.
— Ты не согласен! Ты считаешь, что все повторяется!
— Войны были всегда, и они ничего не меняли.
— Да, но сейчас совсем другая война.
Он не мог сдержать улыбки.
— Дорогая моя Джо, когда дело касается лично нас, то всегда все другое.
— О! Ты меня выводишь из себя! Такие, как ты… — Она остановилась.
— Да? — подбодрил ее Себастьян. — Такие, как я…
— Раньше ты таким не был. У тебя были идеи. А теперь…
— А теперь я погряз в деньгах. Я капиталист. Всем известно, какие капиталисты жадины.
— Не дури. Но все равно деньги душат людей.
— Да, отчасти это верно. Но все зависит от человека. Я согласен, что нищета благословенна. Выражаясь литературно, она — как навоз для сада. Но глупо говорить, что из-за своих денег я не могу прогнозировать будущее, тем более в том аспекте, как война отразится на государстве. Именно то, что у меня есть деньги, и дает мне возможность судить. Деньги и война накрепко связаны.
— Да, ты все меряешь деньгами, потому и говоришь, что войны будут всегда.
— Ничего подобного я не говорил. Я думаю, что войны будут упразднены. Лет через двести.
— Ага, признаешь, что наши идеалы чище твоих?
— С идеалами это никак не связано. Это скорее вопрос транспорта. Развитие коммерческих перелетов свяжет все страны воедино. Например, воздушный караван через Сахару по средам и субботам — как тебе? Это будет революция в торговле. Мир станет меньше. Со временем он превратится в единый народ, включающий отдельные страны. По времени пути он сократится до масштабов одной страны. Так называемое всемирное братство будет достигнуто не благодаря прекрасным идеям, а просто из соображений здравого смысла.
— О, Себастьян!
— Я тебя раздражаю, Джо, дорогая. Извини.
— Ты ни во что не веришь.
— Ну нет, это ты у нас атеистка. Хотя это слово вышло из моды. Мы теперь говорим, что верим в Нечто! Лично меня вполне устраивает Иегова. Но я тебя понял, и ты не права. Я верю в красоту, в творчество, в музыку Вернона. Я не вижу, как можно защитить их экономически, но я уверен, что это самое важное, что есть на свете. Иногда я даже готов потратить на них деньги. Представляешь, что это значит для еврея!
Джо невольно засмеялась.
— Себастьян, скажи честно, что такое «Принцесса в башне»?
— О, это что-то вроде разминки для гиганта: спектакль неубедительный, но масштаб грандиозный, не похожий ни на что.
— Думаешь, со временем…
— Уверен. Абсолютно уверен. Если только его не убьют на этой проклятой войне.
Джо поежилась.
— Это ужасно. Я работала в госпитале в Париже. Это надо видеть.
— Могу понять. Если его покалечат, это не конец, не то, что скрипач без руки. Нет, тело его они могут изуродовать, лишь бы он сохранил голову. Может, звучит жестоко, но ты меня понимаешь.
— Да. Но иногда… даже тогда… — Она оборвала себя и совсем другим голосом сказала: — Себастьян, я вышла замуж.
Если в нем что-то дрогнуло, этого нельзя было заметить.
— Вот как? Ламарр развелся?
— Нет. Я ушла от него. Он чудовище.
— Могу себе представить.
— Я ни о чем не жалею. Каждый должен жить своей жизнью, обретать опыт. Нечего шарахаться от жизни. Этого не могут понять такие, как тетя Майра. Я не поеду к ним в Бирмингем. Я ни о чем не жалею и не раскаиваюсь.
Она с вызовом посмотрела на него, и он мыслями унесся в лес в Эбботс-Пьюисентс. Она все такая же. Заблуждается, бунтует, восхищается. Следовало ожидать от нее чего-нибудь в этом роде. Он мягко сказал:
— Мне только жаль, что тебе пришлось страдать. Ведь ты страдала?
— Ужасно. Но теперь я нашла настоящую жизнь. В госпитале был один парень, тяжелораненый. Ему давали морфий. Он вылечился, хотя работать, конечно, не может. Но морфий — он к нему пристрастился. Вот почему мы поженились. Две недели назад. Будем бороться вместе.
Себастьян лишился дара речи. Джо верна себе. Но почему, во имя всего святого, она не может довольствоваться хотя бы физической немощью?! Морфинист. Кошмар!
Его пронзила острая боль. Последняя надежда рухнула. Их пути идут в разных направлениях: Джо со своими заблудшими созданиями — и он на крутом подъеме. Его, правда, могут убить на войне, но он почему-то думал, что не убьют. Даже не ранят серьезно. В нем жила странная убежденность, что все это его благополучно минует, возможно, он получит медаль; вернется к своим спектаклям, переделает их и возродит; станет знаменитым в том мире, где не прощают неудач. И чем выше он будет подниматься, тем больше отдалится от Джо.
«Всегда найдется женщина, готовая вытащить тебя из пропасти, — с горечью подумал он, — но никто не составит тебе компанию на вершине горы. Так и останешься там в гордом одиночестве».
Казалось бы, старая как мир история… Но знаменитый театральный и кинопродюсер Билл Кенрайт, уже в наши дни поставивший по сюжету «Благих намерений» спектакль, оценил эту работу Кристи как «самую жесткую и честную».Встретив Энн, Ричард смог наконец избавиться от мучительных мыслей о погибшей жене и снова полюбить. Энн тоже обрела в нем столь желанное счастье. Но возникла неожиданная помеха – единственная дочь Энн, Сара, которую мать просто боготворит. Сара готова пойти на все, чтобы помешать свадьбе, ее обида и ревность не знают предела.
Этот роман был очень дорог Агате Кристи – возможно, как никакой другой. Она всегда выделяла его среди сонма своих произведений: «Здесь я писала в точности так, как хотела писать, а для художника нет удовольствия выше этого»… Внезапная задержка в пути, дикая арабская пустыня и богом забытая гостиница… Леди Джоан не остается ничего, кроме как прокручивать в голове всю прожитую жизнь. И постепенно она осознала, кем является на самом деле. Столкнулась с невыносимой правдой, о которой всегда подозревала, но страшилась признать…
Хотя этот роман вышел в 1947 году, идею его писательница, по собственному признанию, вынашивала с 1929 года. «Это были смутные очертания того, что, как я знала, в один прекрасный день появится на свет». В самом деле, точно сформулировать идею книги сложно, так как в романе словно бы два уровня: первый – простое повествование, гораздо более незатейливое, чем в предыдущих романах Уэстмакотт, однако второй можно понимать как историю о времени и выборе – несущественности первого и таинственности второго.
Спустя пять лет после выхода последнего романа Уэстмакотт «Роза и тис» увидел свет очередной псевдонимный роман «Дочь есть дочь», в котором автор берется за анализ человеческих взаимоотношений в самой сложной и разрушительной их сфере – семейной жизни. Сюжет разворачивается вокруг еще не старой вдовы, по-прежнему привлекательной, но, похоже, смирившейся со своей вдовьей участью. А когда однажды у нее все-таки появляется возможность вновь вступить в брак помехой оказывается ее девятнадцатилетняя дочь, ревнивая и деспотичная.
Последний из шедевров Кристи, написанных под псевдонимом Мэри Уэстмакотт, ее лебединая песня в жанре психологического романа. Подытоживая эту часть своей жизни, великая писательница устраивает гала-концерт всех человеческих чувств, где самые яркие «звезды» – разные лики любви.Лаура, нелюбимый ребенок, была преисполнена жуткой неприязни к младшей сестренке, Ширли. Однако несчастный случай помог ей осознать свою ошибку. Более того, заставил сделать счастье сестры смыслом своей жизни. Сможет ли Ширли самостоятельно жить и найти собственное счастье под бременем чрезмерной любви, сменившей безграничную ненависть?..
Этот остров – райский уголок для живописца. С утра художник решил подняться в горы и увидел незнакомку, горящую в личном аду посреди рая – она решила покончить жизнь самоубийством. Теперь, чтобы освободить женщину от ее инфернальных стремлений, он должен воссоздать всю ее жизнь от начала до конца – и нанести на картину прошлого финальный мазок…
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.
Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.
Крупнейший представитель немецкого романтизма XVIII - начала XIX века, Э.Т.А. Гофман внес значительный вклад в искусство. Композитор, дирижер, писатель, он прославился как автор произведений, в которых нашли яркое воплощение созданные им романтические образы, оказавшие влияние на творчество композиторов-романтиков, в частности Р. Шумана. Как известно, писатель страдал от тяжелого недуга, паралича обеих ног. Новелла "Угловое окно" глубоко автобиографична — в ней рассказывается о молодом человеке, также лишившемся возможности передвигаться и вынужденного наблюдать жизнь через это самое угловое окно...
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
«Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион» [«Bothus Occitanus eller den otteǿjede skorpion» (1953)] — это остросатирический роман о социальной несправедливости, лицемерии общественной морали, бюрократизме и коррумпированности государственной машины. И о среднестатистическом гражданине, который не умеет и не желает ни замечать все эти противоречия, ни критически мыслить, ни протестовать — до тех самых пор, пока ему самому не придется непосредственно столкнуться с произволом властей.