Хлеб великанов. Неоконченный портрет. Вдали весной - [17]

— А Уолтер пускай приводит в дом отвратительных женщин? Нет уж, я не буду ему подыгрывать!

— Но тогда чего же ты хочешь, Майра?

Она опять заплакала.

— Я так несчастна, Сид, так несчастна! Если бы Уолтер был другим!

— Но он такой, и другим не будет. Смирись с этим, Майра. Ты замужем за парнем, который немного донжуан, постарайся шире смотреть на вещи. Ты его обожаешь, вот что я тебе скажу. Поцелуй его, помирись. Все мы не без греха. Брать и давать, вот что надо помнить: брать и давать.

Его сестра продолжала тихо плакать.

— Брак — дело щекотливое, — задумчиво продолжал дядя Сидни. — Женщины для нас слишком хороши, это точно.

Голосом, полным слез, Майра сказала:

— Получается, кто-то один должен прощать и прощать, снова и снова.

— Вот это правильное настроение. Женщины — ангелы, а мужчины — нет, и женщинам приходится с этим мириться. Так было и так будет.

Рыдания Майра стали потише. Она уже представляла себя в роли прощающего ангела.

— Я ли не делала все, что могла, — всхлипнула она. — И хозяйство вела, и матерью была самой преданной.

— Ну конечно, — подтвердил Сидни. — Вон какого парня вырастила! Жаль, что у нас с Кэри нет мальчика. Четыре девочки — это плохо. Но я ей всегда говорил: «Не горюй, в следующий раз получится». На этот раз мы уверены, что будет мальчик.

Майра оживилась.

— А я и не знала. Когда?

— В июне.

— Как Кэри?

— Ноги замучили, опухают. Но у нее уже живот такой. Ба, да здесь этот плутишка! Давно ты здесь, парень?

— Давно! — сказал Вернон. — Когда вы вошли, я уже был здесь.

— Какой ты тихоня, — посетовал Сидни. — Не то что твои кузины. Они такой шум поднимают, кого хочешь из терпения выведут. Что это у тебя?

— Паровоз.

— Нет, не паровоз. Это молочная тележка?

Вернон промолчал.

— Эй, — сказал дядя Сидни, — скажи, это разве не молочная тележка?

— Нет, это паровоз.

— Ни капельки не похож. Это тележка молочника. Смешно, правда? Ты говоришь — паровоз, а я говорю — молочная тележка. Кто прав?

Вернон знал, и потому отвечать не было необходимости.

— Какой серьезный ребенок. — Дядя Сидни повернулся к сестре. — Совсем шуток не понимает. Знаешь ли, мой мальчик, тебя в школе будут дразнить.

— Да? — Вернон не знал, при чем тут это.

— Те мальчики, которые со смехом принимают дразнилки, те и продвинутся в жизни. — Дядя Сидни позвенел монетами, иллюстрирую свою мысль.

Вернон задумчиво смотрел на него.

— О чем ты думаешь?

— Ни о чем.

— Дорогой, ступай со своим паровозом на террасу, — сказала Майра.

Вернон подчинился.

— Интересно, много ли парнишка понял из нашего разговора? — сказал Сидни.

— О, ничего не понял. Он еще мал.

— Не знаю, не знаю. Некоторые дети все так и впитывают — как моя Этель. Но она такая бойкая девица.

— По-моему, Вернон ничего не замечает, — повторила Майра. — В каком-то смысле это просто благословение.

2

— Мама, а что будет в июне? — спросил Вернон.

— В июне, дорогой?

— Да, вы с дядей Сидни говорили.

— О, это… — Майра смутилась. — Это большой секрет.

— Расскажи, — настаивал Вернон.

— Дядя Сидни и тетя Кэри надеются, что в июне у них появится маленький ребенок, мальчик. Тебе он будет двоюродным братом.

— A-а, — разочарованно протянул Вернон. — И все?

Через пару минут он спросил:

— А почему у нее ноги опухли?

— О! Видишь ли… ну… она в последнее время переутомилась.

Майра со страхом ждала следующих вопросов, пытаясь вспомнить, о чем они с Сидни еще говорили.

— Мама!

— Да, дорогой?

— А дядя Сидни и тетя Кэри хотят иметь мальчика?

— Да, конечно.

— Тогда зачем им ждать до июня? Почему не взять его сейчас?

— Потому что Господь лучше знает. Господь хочет, чтобы ребеночек был в июне.

— Как долго ждать. Если бы я был Богом, я бы сразу же давал людям то, что они попросят.

— Вернон, не богохульствуй, — мягко сказала Майра.

Вернон промолчал. Но он был озадачен. Что такое богохульство? Кажется, это слово произнесла кухарка, когда говорила о своем брате. Она сказала, что он самый… нувот это слово, такой человек, и что он мухи не обидит! Было понятно, что она его очень хвалит, но Мама, кажется, думала иначе.

В этот вечер Вернон добавил еще одну молитву к своей обычной: «Боже, благослови Маму и Папу вырастить меня хорошим мальчиком, аминь». Она звучала так:

— Дорогой Бог! Пошли мне щенка в июне или в июле, если ты очень занят.

— Почему это в июне? — удивилась мисс Робинсон. — Какой ты забавный! Я думала, ты хочешь щенка сейчас.

— Это было бы богохульство, — сказал Вернон.

Глаза у нее округлились.

3

Неожиданно все в мире круто изменилось. Началась война![26] в Южной Африке! и Папа туда отправлялся!

Все вокруг были возбуждены и взвинчены. Вернон услышал о каких-то Бурах[27] — с ними Папа собирался сражаться.

На несколько дней отец заехал домой. Он выглядел помолодевшим, оживленным и гораздо более жизнерадостным. Они с Мамой были милы друг с другом, и не было ни одной сцены.

Пару раз Вернон замечал, что отец кривится от того, что говорит мать. Однажды он сказал:

— Ради Бога, Майра, перестань твердить о бесстрашных героях, которые отдают свою жизнь за Родину. Я не выношу подобной дешевки.

Но мать не рассердилась. Она только сказала:

— Я знаю, что тебе это не нравится. Но ведь это правда, дорогой!