Хлеб Гиганта - [108]
Я поймал Нелл и вцепился, вцепился в нее мертвой хваткой.
— А Джейн?
Вернон медленно проговорил:
— Я до сих пор вижу ее лицо — как она смотрела на меня, падая... падая в морскую пучину...
— Боже мой... — хрипло произнес Себастиан.
И вдруг его бесстрастное лицо налилось кровью — он взревел, как бык:
— Ты спас Нелл?! Чертов дурак!!! Спасти Нелл и позволить Джейн утонуть. Да Нелл и мизинца ее не стоит. Будь ты проклят!
— Я знаю.
— Знаешь? Тогда...
— Говорю тебе, дело было не в том, что знаешь — тобой движет слепой инстинкт...
— Будь ты проклят... Будь ты проклят...
— Я уже проклят. Можешь не волноваться. Я позволил Джейн утонуть — а я люблю ее.
— Любишь ее?
— Да, я всегда любил ее... Я понял это теперь... Всегда, с самого начала, я боялся ее — потому что любил. И в этом я тоже оказался трусом, как и во всем остальном — я старался сбежать от действительности. Я боролся — стыдился той власти, которую она имеет надо мной — я провел ее через ад...
А теперь я хочу, чтобы она была со мной, она нужна мне — о, Господи! Ты скажешь, что мне всегда нужно то, что уже ускользнуло от меня... Что ж, возможно, так и есть... Возможно, в этом я весь...
Я знаю лишь одно: я люблю Джейн — люблю ее — и никогда больше не увижу...
Он опустился на стул и сказал уже спокойно:
— Мне надо работать. Уходи, Себастиан, будь другом.
— Боже мой, Вернон, я никогда бы не подумал, что смогу тебя ненавидеть...
Вернон повторил:
— Мне надо работать...
Себастиан развернулся и вышел вон.
Вернон продолжал сидеть неподвижно.
Джейн...
Ужасно так страдать — так мучиться без нее...
Джейн... Джейн...
Да, он всегда любил ее. С той самой встречи он уже не мог без нее... Его влекло к ней что-то, что было сильнее его самого...
Дурак и трус. Так бояться — всегда бояться! Бояться любого глубокого чувства, любого порыва.
И она знала об этом, знала всегда, и была не в силах ему помочь. Что она говорила? «Разделены во времени?» На том самом вечере у Себастиана, когда она пела:
Я видел женщину, она была
Длинноволоса и лицом светла...
Длинноволоса., нет-нет, только не это. Странно, что она пела эту песню. И эта статуя утопленницы... Тоже странно...
Что еще она пела тогда?
J’ai perdu mon amie — elle est morte
Tout s’en va cette fois pour jamais
Pour jamais, pour toujours elle emporte
Le dernier des amours que j’aimais.
Он потерял «Могучие Братья», потерял Нелл...
Но с Джейн он действительно потерял «lе dernier des amours que j’aimais».
До конца своих дней он будет думать только об одной женщине — о Джейн.
Он любил Джейн... любил ее...
А сам мучил ее, пренебрегал ею и в конце концов бросил на растерзание этой страшной зеленой пучине...
Статуя в музее Южного Кенсингтона..
Боже — нельзя думать об этом...
Нет, он будет думать — обо всем... На этот раз он не уйдет от правды...
Джейн... Джейн... Джейн...
Она нужна ему... Джейн...
Он никогда уже не увидит ее...
Он все потерял теперь... все...
Все те дни, месяцы, годы в России... Напрасно потраченные годы...
Дурак — жить рядом с ней, обнимать ее и все время бояться... Бояться собственной страсти...
Тот давний ужас перед Зверем...
И внезапно, как только он подумал о Звере, он понял...
Понял, что в конце концов вернулся на свою стезю...
Это было похоже на тот день, когда он вернулся с Большого концерта. То же видёние. Он назвал это видением, потому что это было больше, чем звук. Видеть и слышать было одно и то же — витки и спирали звука — поднимающиеся, спускающиеся, возвращающиеся.
Но теперь он знал, что надо делать, у него уже был опыт.
Он схватил бумагу и принялся делать быстрые наброски, рисуя непонятные иероглифы наподобие безумной стенографии. Впереди у него были годы работы, но он знал, что никогда не сможет восстановить эту свежесть и ясность видения...
Это должно быть так — и вот так — вся сила металла— медные духовые инструменты — все, какие есть на свете.
И этот новый звук стекла — звенящий, чистый...
Он был счастлив.
Прошел час — два часа...
В какой-то момент он на секунду очнулся от своего безумия — вспомнил — Джейн!
Ему стало плохо — стыдно... Разве не может он хоть один вечер провести, оплакивая ее? Было что-то низкое, жестокое в том, как он использовал свое горе, свою тоску — преобразуя их в звук.
Так вот, что значит быть творцом... жестокость — безжалостное использование всего, что есть...
А люди — такие, как Джейн — это жертвы...
Джейн...
Его разрывало надвое — страшная боль и дикое ликование...
Он подумал: «Возможно, так чувствуют себя женщины, когда рожают...»
Он тут же снова склонился над листами бумаги, неистово исписывая их и бросая на пол.
Он не слышал, как открылась дверь, не слышал шороха женского платья. Только когда тихий испуганный голос произнес: «Вернон», он поднял голову.
Усилием воли он заставил себя вернуться к реальности.
— Здравствуй, — сказал он, — Нелл.
Она стояла, сцепив руки — ее лицо осунулось и было бледно. Она произнесла на одном дыхании:
— Вернон, я нашла тебя... мне сказали, где ты... и я пришла..
Он кивнул.
— Да, — сказал он, — пришла..
Гобои — нет, убрать гобои — слишком мягко... Это должно быть пронзительно, резко. А вот если взять арфы... Да, ему нужна эта текучесть арф — звук воды... Вода как источник силы и мощи...
На пароходе, плывущем по Нилу в Египет, произошло три убийства. Гениальный сыщик, проницательный добряк Эркюль Пуаро, участник этой экскурсии, не может предаваться праздности и тут же приступает к расследованию... Почему, за что, кто убил молодую красавицу богачку? Сколько было убийц? Кто и зачем заменил жемчужные бусы подделкой? Отказываясь от многих версий и отметая превходящие факты, Пуаро с успехом раскрывает загадочное преступление.
Это было ОЧЕНЬ СТРАННОЕ убийство.Убийство, в котором полиция не могла найти попросту НИ-ЧЕ-ГО. Ни мотивов, ни улик, ни подозреваемых, ни даже смысла. Только — множество показывающих разное время часов в комнате, где произошло преступление. Только — слепая хозяйка дома, утверждающая, что не знает убитого, да юная стенографистка, обнаружившая тело неизвестного мужчины…Это было ОЧЕНЬ СТРАННОЕ убийство. Но не менее странным были и методы расследования, за которое взялся молодой частный детектив…
Десять никак не связанных между собой людей в особняке на уединенном острове... Кто вызвал их сюда таинственным приглашением? Кто убивает их, одного за другим, самыми невероятными способами? Почему все происходящее так тесно переплетено с веселым детским стишком?
Небогатый, но обаятельный Майкл Роджерс присмотрел себе старинный особняк, который в округе считают проклятым. Но Майкла не пугают людские предрассудки. Он решает, что наилучший способ заполучить особняк — это жениться на богатой Фенелле Гудмен, а потом отделаться от нее...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Только премудрая мисс Марпл в состоянии увидеть за случайными обстоятельствами хорошо продуманное преступление. Поэтому ее не обманет ни глупый розыгрыш, обернувшийся смертью.
Документальный научно-фантастический роман. В советское время после каждого полета космонавтов издательство газеты «Известия» публиковало сборники материалов, посвященные состоявшемуся полету. Представьте, что вы держите в руках такой сборник, посвященный высадке советского космонавта на Луну в 1968 году. Правда, СССР в книге существенно отличается от СССР в нашей реальности.
Оккупированный гитлеровцами белорусский хутор Метелица, как и тысячи других городов и сел нашей земли, не склонил головы перед врагом, объявил ему нещадную партизанскую войну. Тяжелые испытания выпали на долю тех, кто не мог уйти в партизаны, кто вынужден был остаться под властью захватчиков. О их стойкости, мужестве, вере в победу, о ценностях жизни нашего общества и рассказывает роман волгоградского прозаика А. Данильченко.
Всемирная спиртолитическая: рассказ о том, как не должно быть. Правительство трезвости и реформ объявляет беспощадную борьбу с пьянством и наркоманией. Озабоченные алкогольной деградацией населения страны реформаторы объявляют Сухой закон. Повсеместно закрываются ликероводочные заводы, винно-водочные магазины и питейные заведения. Введен налог на пьянку. Пьяниц и наркоманов не берут на работу, поражают в избирательных правах. За коллективные распития в общественных местах людей приговаривают к длительным срокам заключения в ЛТП, высшей мере наказания — принудительной кодировке.
Роман К. Кулиева в двух частях о жизни и творчестве классика туркменской литературы, философа и мыслителя-гуманиста Махтумкули. Автор, опираясь на фактический материал и труды великого поэта, сумел, глубоко проанализировав, довести до читателя мысли и чаяния, процесс творческого и гражданственного становления Махтумкули.
Действие этого многопланового романа охватывает период с конца XIX века и до сороковых годов нашего столетня, оно выходит за пределы дореволюционной Монголии и переносится то в Тибет, то в Китай, то в Россию. В центре романа жизнь арата Ширчина, прошедшего долгий и трудный путь от сироты батрака до лучшего скотовода страны.
Эту книгу о детстве Вениамин ДОДИН написал в 1951-1952 гг. в срубленном им зимовье у тихой таёжной речки Ишимба, «навечно» сосланный в Енисейскую тайгу после многих лет каторги. Когда обрёл наконец величайшее счастье спокойной счастливой жизни вдвоём со своим четвероногим другом Волчиною. В книге он рассказал о кратеньком младенчестве с родителями, братом и добрыми людьми, о тюремном детстве и о жалком существовании в нём. Об издевательствах взрослых и вовсе не детских бедах казалось бы благополучного Латышского Детдома.