Хлеб - [22]
Бессчетное число проблем стоит перед колхозами северной стороны. Укрупнение ферм и мелиорации, налаживание производства торфонавозных компостов, борьба с кустарником и возрождение культуры корнеплодов, строительство дорог, электрификация, разукрупнение хозяйств… Известно — неотложных дел тем больше, чем беднее хозяин. И все же есть среди них главные. Приведение способов использования земли в соответствие с рабочей силой, техническими, денежными возможностями, специализация применительно к своим природноэкономическим условиям, правильный подбор культур — именно здесь лежат те десятки миллионов, что способны оздоровить экономику старинного и чудесного края.
Стрелка компаса указывает: «Вон — Кубань, а там — Вологда».
Контрасты… На Лабе уже налилась черешня, когда в лесах за Шексной зацветает черемуха. У Неудачного вовсю звенит страда, а в белой ночи у Андозера только выходит из трубки первый колос ржи…
Когда начал возникать разрыв в экономике между южной и северной окраиной России, сказать трудно. Но мы точно знаем день, когда этот разрыв стал сокращаться: 27 марта 1965 года, день опубликования решений Пленума. «Все регулирующие государственные рычаги должны способствовать тому, чтобы колхозы и совхозы страны, имеющие различные возможности, были поставлены примерно в равные экономические условия развития», — сказано от лица партии. И слово подкреплено делом!
Одна дорога у благодатного южного края и у суровой северной стороны. Идти им надо рука об руку, соразмеряя шаг.
Июнь 1965 г.
ПОМОЩНИК — ПРОМЫСЕЛ
I
Вы по золоту ходите! Я много стою, но если б мне дали Суздаль на два года, я бы свое состояние удвоил.
Банкир Ротшильд
Член коллегии Управления по иностранному туризму В. И. Бабкин рассказывает, что поводом для такого заявления Ротшильду послужил контраст между художественными ценностями, которые открылись ему во Владимире и Суздале, и нашим неумением принять гостей. Миллиардер заранее предупредил, что собирается приобрести сувениры, много сувениров для себя и для родственников. В Суздале предложили открытки, это не устроило. Насилу во Владимире нашли для него полдюжины подстаканников.
— Наше общественное назначение, в частности, — заставить туриста истратить до цента всю валюту, которую он отложил на памятные вещи, — говорит Владимир Иванович, — Если турист увез из страны неистраченный цент, значит, я, принимавший гостя, или нерасторопен, или недостаточно вежлив и предупредителен, или вкусом не обладаю, или не сознаю собственной выгоды. Возможно и сочетание этих качеств. В год у нас бывает примерно миллион иностранных туристов. По выкладкам нашего валютно-финансового отдела, каждый из них тратит на сто долларов меньше, чем намечал. Хотел приобрести сувениры, ан нет ничего интересного. Считая округленно, возвращаются за рубеж сто миллионов долларов, предназначавшихся нашей казне! В печати что ни неделя — новые ахи и вздохи о промыслах, а что сдвинулось? Ваш хваленый ювелир и камнерез Суздаль, что он выдает на-гора — огурцы?
Верно, огурцы. Глянешь весной с колокольни на «богоспасаемый град Суздаль» — все огороды в стекле, блестят парниковые рамы. Невелик городок, за последние триста лет население возросло лишь вдвое, а с работой туго, предприятий нет, и у сотен семей бюджет поддерживают ранние овощи. Их сбывают в Иванове и на владимирском рынке.
Банкир с нарицательным именем — один полюс туризма и сувенирного спроса, а на другом… Я рассказал Владимиру Ивановичу банальный и все же горестный случай.
Первого октября прошлого года, в день Покрова (старый стиль в расчет не принимался), мы отправились поздравить с восьмидесятилетием храм Покрова на Нерли. Мы — это ленинградец, работник Эрмитажа Борис Ильич Маршак, его свояченица, студентка, и я. Из Владимира до Боголюбова нас вез автобус. Дорогой Борис Ильич весело рассказывал о чудесах иконы Владимирской богоматери — той прелестной, исполненной лиризма картины, что сейчас украшает Третьяковку. Князь Андрей Боголюбский, наделенный редкостным вкусом, вывез икону из Киева. И тут, в новой северной столице Руси, в пору лихорадочного строительства, когда что ни год рождается новый архитектурный шедевр, икона творит свой цикл до удивления практичных чудес.
Это она выбрала место для знаменитого Боголюбского замка — кони, везшие икону, встали, причем именно у впадения Нерли в Клязьму: князю нужен был контроль над перевозками недружественного Суздаля. Богородица вмешивается и в строительное дело; она отводит беду, вызванную штурмовщиной; наспех построенные Золотые ворота освящались при стечении народа, а окованные медью створы ворот упали и придавили людей. Но целы и невредимы оказались придавленные! Попадья Микулы и какой-то сухорукий владимирец, внучка боярина Славяты, сама жена князя Андрея — многие из реальных и поименно названных обитателей города были облагодетельствованы иконой! Но богородица опекает и Владимирскую землю в целом. Так считает решительный князь Андрей. В пику киевскому духовенству Боголюбский самостийно ввел праздник Покрова и, чтобы пресечь возможные дискуссии, в одно лето возвел на заливном лугу рукотворный белокаменный холм, а на нем поставил храм, с которым человечеству и поныне нечего сравнить.
Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.