Хлеб - [20]

Почти половину поступлений колхозы области вынуждены были расходовать на оплату труда и не обеспечивали нужных отчислений в неделимые фонды. В первой половине 1964 года кубанские колхозы отчислили в неделимые фонды 48 процентов денежного дохода, вологодские — только 33 процента. Но и при этом поступления от колхоза в совокупном доходе вологодца составляли только 48 процентов, остальное давал приусадебный участок, разные другие приработки. Естественно, что и культурно-бытовое обслуживание пока сильно уступает кубанскому. Сельхозартели Краснодарского края затратили в первом полугодии 1964 года на жилищное и культурно-бытовое строительство в пять раз больше средств (в расчете на тысячу трудоспособных), чем колхозы Вологодчины, а строится сейчас в южном крае школ в 12 раз, клубов и домов культуры — в 6 раз, детсадов и яслей — в 10 раз больше, чем в северной области (при том же расчете).

Все сказанное не оправдывает, конечно, но в какой-то степени объясняет уход молодежи из вологодской деревни.

В колхозе у Кирилловича работает агрономом милая и толковая девушка — единственный специалист на все хозяйство. Но и она собирается уехать, не за кого выйти замуж, не коротать же век без своей семьи? И тут не до шуток. Агроном — правая рука Кирилловича.

Итак, не в субъективных причинах нужно искать корни бедности деревни российского Северо-Запада. Корень — в причинах объективных. Экономический механизм, созданный для охраны принципа равной оплаты за равный труд, работал крайне плохо и порождал убыточность хозяйств северных зон. Потому-то переоценить значение решений мартовского Пленума для Вологодчины, да и для Нечерноземья в целом невозможно. Повышение закупочных цен, особенно значительное по зерну, установление твердых планов заготовок на ряд лет, списание колхозных долгов, помощь государства в мелиоративных работах — все эти меры открывают возможности возрождения сельскохозяйственного производства на старой земле.

Правда, принятые правительством меры застают сельское хозяйство различных зон в разном состоянии: южные области отмобилизованы, здесь уже отличная культура земледелия, высокая оснащенность техникой, северным же хозяйствам надо начинать с того, о чем житель черноземных степей и не думает: с сотворения плодородия почвы. Ибо крайне истощены, «выболтаны» вологодские подзолы, супеси, естественное их плодородие приблизилось к нулю. Нужны известные реформы и в методах землепользования.

Ведь одно повышение цен не обеспечит рентабельности, если не снизить разорительно высокую себестоимость продуктов, не поднять урожаи. (Вспомним: новая цена хлеба — 13 рублей центнер, а себестоимость его в среднем за пять лет — 13 рублей 79 копеек. Не поднимешь урожай — и при нынешних ценах зерно даст убытки.) Возможности снижения издержек здесь очень велики. Волей-неволей повторим ход рассуждений Кирилловича, ибо мысли председателя поддерживают научные работники области, а если уж говорить совсем точно, — Кириллович сам много позаимствовал из статей и лекций.

Директивы «кукуруза вместо клевера», «не пасти, а кормить» принесли много вреда Вологодчине, единственная польза от них — окрепшее убеждение, что без клеверов не обойтись, что пастбищное содержание — наивыгоднейший способ, то есть что отцы и деды дело свое знали. Не внимая заклинаниям, кукуруза дала в среднем за три года по 2,8 центнера кормовых единиц с гектара при себестоимости центнера 16,8 рубля. Клевера же за этот срок собрано по 13,8 центнера кормовых единиц с гектара при себестоимости вдесятеро меньшей — 1,6 рубля центнер. Понятно стремление руководителей расширять посевы привычного трилистника. Вопрос: что занимать под травы?

Мелкий контур по чистому доходу оценивается отрицательно. Урожаи зерна здесь гораздо ниже средних. Эти десятки тысяч клочков — гири на ногах у колхозов. Но стоит изменить способ землепользования, превратить эти клочки в долголетние культурные пастбища, и земля начнет давать чистый доход.

Что это — предположение? Уж не из новых ли панацей?

Нет. Тридцатилетний срок — достаточное время для убедительного опыта. В получасе езды от Вологды, на опытной ферме «Дитятьево», есть солидный участок «заброшенной» земли, который уже тридцать лет дает превосходные урожаи трав. Член-корреспондент ВАСХНИЛ А. С. Емельянов щедро удобряет опытные клетки — на гектар ежегодно вносится 5–6 центнеров минеральных удобрений. Зато за летние месяцы каждый гектар дает 4–5 тысяч кормовых единиц, в расчете на гектар культурного пастбища ферма производит за лето 45–50 центнеров молока. Летом библейски тучные коровы ходят по брюхо в траве.

Неудобно уже ссылаться на опыт Эстонии — столько раз писалось, что прибалты смотрят на луг как на высококультурную площадь. Финляндия, перешагнувшая в производстве молока за тысячу центнеров на сотню гектаров угодий, тоже широко использует пастбище и вовсе не считает плуг «началом всякой интенсификации».

Но министерства Федерации, прямо не запрещая использовать мелкий контур как плантации трав, требовали возмещать освоением новой земли любой залуженный участок. Так, во всяком случае, вопрос ставился летом 1964 года. «Что из пашни упало, то пропало». «Интенсификация начинается с плуга».