Хищницы - [33]

После недели, проведенной в Манхэттенской тюрьме, она предстала перед комиссаром в крайнем волнении. На ней были дорогие меха и изрядное количество драгоценностей. Она возбужденно переговаривалась на французском, немецком и русском со своим адвокатом Исааком Доброжинским и явно не была настроена провести еще хоть сколько-нибудь времени в тюрьме.

Поверенный миссис Штейн наскоро поговорил с ней и обратился к комиссару Шилдзу:

«Моя клиентка заявляет, что она преисполнена желания…», – но комиссар Шилдз прервал его, чтобы удостовериться, что женщина осведомлена о своих правах, прежде, чем она сделает какое-либо заявление. Миссис Штейн немедленно отреагировала, торопливо заговорив по-французски, а затем перешла на английский и сказала, что ей придется общаться через переводчика, так как она недостаточно владеет языком, чтобы понимать детали юридического процесса. Марк Джейкобс, адвокат, владеющий русским, предложил свои услуги. И так, обращаясь по-русски к Джейкобсу и по-немецки к своему поверенному, миссис Штейн удалось передать заявление Суду.

«Моя клиентка желает заявить, – повторял Доброжинский за ней, – что она бы хотела, чтобы уполномоченный выписал ордер на ее возвращение в Россию, при условии, что она предстанет перед русским судом только по обвинению в подлоге, которое выдвигают против нее русские власти. И она выдвигает условие, что русский посол или генеральный консул в Нью-Йорке, тот, у кого есть на это полномочия, выдаст обвиняемой письменное соглашение, подтверждающее, что будет предъявлено только обвинение в подлоге, и, кроме того, в случае, если она будет оправдана, она сможет вернуться в Америку без риска, что ей будут предъявлены иные обвинения».

Мюррей заявил, что у него еще нет официальных обвинительных актов из России и попросил перенести решение вопроса до 1 апреля, среды.

«Но когда же я вернусь в Россию?» – внезапно вставила миссис Штейн на своем прекрасном английском.

«Ну, как только прибудут документы, я в два дня извещу вашего адвоката, и слушание будет назначено незамедлительно», – ответил Мюррей.

«Но человек из генерального консульства обещал мне, что я смогу уехать уже в субботу», – настаивала женщина.

«Это невозможно», – кратко отреагировал уполномоченный Шилдз, и комиссар Хенкель сопроводил ее обратно в Томбс.

Газета «Сан» от 10 апреля 1908 года: «Ольга Штейн возвращается в Россию. Она решила согласиться на экстрадицию и предстать перед обвинением.

Вчера Ольга Штейн предстала перед уполномоченным Шилдзом, одетая в шубу из морского котика и шляпку из белого каракуля, и заявила, что согласна немедленно вернуться в Россию. Она заявляет, что невиновна ни по одному из пунктов обвинения и хочет вернуться на родину, где у нее есть друзья и состояние. Она отправится в Россию, как только необходимые бумаги прибудут из Вашингтона».

Тюрьма и ссылка

Летом 1908 года Штейн этапировали из Нью-Йорка в Петербург. Второй суд над мошенницей в Петербурге состоялся в декабре 1908 года.

На этот раз ей грозила каторга, но Ольга Григорьевна решила купить снисхождение предательством соучастников: она передала в руки следствия записи, сделанные для нее Пергаментом при устройстве побега. Штейн показала, что о побеге знали и двое других адвокатов, а также дала показания в отношении присяжных поверенных Леонтия Базунова и Григория Аронсона. Против депутата Думы Осипа Пергамента по требованию руководства думских фракций начали парламентское расследование. Решался вопрос о привлечении депутата к уголовной ответственности за «попустительство» и «укрывательство». А это – позор.

16 мая 1909 года Осип Яковлевич Пергамент впрыснул себе в вену смертельную дозу морфия.

Ольгу Штейн приговорили к 16 месяцам тюремного заключения, с зачетом предварительного заключения. Ее родственники за это время успели выплатить большую часть долгов и, в результате, часть потерпевших отказалась свидетельствовать против нее.

Приговор Ольга восприняла гораздо спокойнее, чем другое известие: Шульц бросил ее. Он не отвечал на письма и, освободившись из тюрьмы, вышел в отставку и уехал во Владивосток капитаном торгового судна.

В марте 1910 года Штейн вышла из Царскосельской женской тюрьмы. К этому времени ее имя стало нарицательным. Взглянуть на знаменитую мошенницу приходили десятки любопытных. Штейн выслали из Петербурга в уездный город Остров.

Вскоре в городе появились афиши: «В непродолжительном времени в театре «Аркадия» состоится благотворительный концерт с участием проживающей в городе Острове Ольги Григорьевны Штейн, которая благосклонно изъявила согласие спеть несколько романсов». Учитывая ажиотаж, администрация театра просила заблаговременно записываться на билеты. Цены были баснословно высокими, до 50 рублей за место. Штейн, наверное, могла бы неплохо прокормиться музицированием. Но это было не для нее. В Острове она затосковала, постная была жизнь, а Штейн всегда питалась «живой кровью».

Второе дело

Ольга Штейн вновь взялась за старое. Остров – не Петербург; деньги – в столице. Но с фамилий Штейн в Петербурге лучше не появляться.

Газеты начала XX века пестрели объявлениями профессиональных свах и специальных брачных бюро. К услугам посредников прибегали в основном люди немолодые, одинокие, небогатые. Речь не шла о взаимной любви или эротике. Гвардейцы и сановники через газеты искали содержанок. «Средний класс» решал важные житейские задачи: обрести материальную опору, найти отчима или мачеху для осиротевших детей. Меняли города, хотели улучшить социальный статус.